Повозки с гостями. Так здесь называли тех, кто прибывал на Ангарский Двор, надеясь на последнюю возможность разрешить свои проблемы. Таковых за осень набралось семь десятков, в основном это были разорившиеся, погрязшие в кабальных долгах ремесленники и мастеровые, приказчики или холопы. Управляющий Двором архангелогородец Никодим Иванович Ложкин, крестник купца Савватия Ложкина, тестя Тимофея Кузьмина, говорил с каждым, кто записывался к нему «на приём». Он, крепко наученный в своё время Граулем, теперь сам определял степень полезности каждого просящего, а потому принимал далеко не всех. А уж тому, кто докажет свою нужность управляющему, тому Никодим рассказывал про Ангарию-Сибирскую Русь, о тамошнем житье-бытье да опосля сего подвигал человеку бумагу-соглашение на подпись, в которой прописывались условия выкупа семьи из кабалы. Подписав такую бумагу, проситель становился гостем — семья его переезжала на Двор, в один из корпусов Гостевого дома, а по сухости весенней их отправляли к Коломне, откуда начинался водный путь на восток. Некоторые из них оставались на службе в зауральских факториях, в Тобольске, в Томске или иных, остальные же держали путь до Енисейска.
— Принимай новых гостей, Есений! — Павел хлопнул парня по плечу, отчего тот встрепенулся. — Сели их в свободный корпус. Вона, на черном коне, гляди! — показал ангарец на карельца-дружинника. — Это Евстафий, он начальник охраны обоза, с ним и делай дело.
— Нешто иноземцы сызнова? — удивился парень, завязывая на поясе кушак. — Платья немецкие!
— Свеи это, — ответил Грауль, собираясь идти в палаты. — Всё, иди работай!
— Слушаю, Павел Лукич! — Есений бросился было к карельцу, да остановился на полпути, заполошный, и прокричал:
— Батюшка Павел Лукич!
— Да что ещё? — недовольно нахмурившись, ответил Грауль, уже подошедший к широкой лестнице — главному входу в каменные палаты Двора.
— На приём записаны купцы…
— После бани и обеда! — махнул рукой Павел. Поднимаясь по каменным ступеням наверх, где с горячим сбитнем его уже ожидала раскрасневшаяся Марфа, старшая сестра Есения, вместе с доброй дюжиной людей, встречавших хозяина Ангарского Двора.
Отпив сбитня, Павел передал ковшик одной из из поварих, после чего отёр губы и подбородок расшитым рушником, поданным Марфой.
— Марфуша, — проговорил ангарец, хитро посматривая на девушку. — Знаю я, семнадцатый год тебе минул, вот подарочек мой! Держи!
Приняв небольшую коробочку, девушка ещё гуще покраснела и не успела даже поблагодарить дарителя — Грауль уже прошёл в открытые двери.
— А ну, Марфушка, показывай! Да что же там?! — нетерпеливо заговорили, вытягивая шеи, старшие дворовые работники. — Не томи уж!
Внутри щёлкнувшей защёлкой коробочки на кусочке красной парчи лежали золотые серьги с поблёскивающими каменьями.
— Ах, Марфушенька! — всплеснула руками старшая подавальщица Ефросинья. — Нешто Павел Лукич тобою прельстился?
Та ничего не ответила, только прикрыла ладонью чело и побежала вниз по ступенькам. Без лишних слов разошлись и остальные — работы было вдоволь.
После того как Грауль с товарищами хорошенько попарился с дороги в баньке, попил чаю и утолил зверский голод, он поднялся в свой кабинет и принялся работать с бумагами. Осмотрел он и список купцов, кои желали торговать в Сибирской Руси. Вологодские, ярославские да тверские всё были торговцы.
«Стоит и там Дворы открыть», — подумал Павел, раздумывая о недалёком будущем.
Вскоре в дверь постучали — Никодим Иванович Сомов, управляющий Двором, осведомился насчёт того, примет ли ангарский посол купчишек, что грамотой на дозволение торговли не удовлетворились, а пожелали поговорить с самим хозяином Двора. После чего в двери протиснулись первые двое купчин, не пожелавшие уступать друг другу дорогу, а оттого зыркавшие теперь аки коршуны. Следующих Павел принимал уже по одному. Каждый из торговцев был с подарками, которые пришлось принимать, а вот предлагаемые деньги ангарец не брал, брезгливо морщась.
— Злата у меня и так вдоволь, к чему ещё и ваше? — махал рукою Грауль. — Вы бы образцов сукна принесли.
Последним зашёл Демьян Поздняков, смоленский купец, предлагавший льняное полотно и выделанную кожу. Взамен он хотел купить квасцов для протравы ткани перед крашением, самих красителей, а также посуды стеклянной и металлической да иголок. Поговорив об этом, купец обсудил и дорогу до Енисейска, и количество необходимой провизии, и время в пути, и многое другое. И уже собравшись уходить, он вернулся назад и хотел было озадачить подуставшего ангарца очередным вопросом:
— А ишшо, бают, у вас есть… — начал торговец.
— Есть, Демьян… Как по батюшке? — перебил его ангарец.
— Осипов…
— Так вот, Демьян Осипович, возьми у Никодима Ивановича наш каталог — в нём всё есть, что на продажу идёт, — Павел подался вперёд. — А уговор наш знаешь ли?
— Что за уговор? — нахмурился смолянин. — Нешто умаслить надобно?
— Нет! Коли с собою приведёшь людишек справных, охочих под княжескую руку уйти, цена будет иной. А то и без платы кой-чего отдадим, — пояснил Павел. — Но об сём говорит не след, токмо ты и верные тебе люди знать должны.
Грауль встал, давая понять, что разговор окончен. Однако купец, заторопившись, всё же не преминул задать ещё один вопрос:
— А верная ли молва идёт, что князь ангарский — кудесник?
— Что… Что за молва такая? — удивился Павел. — Да ты слушай больше! И не то наговорят!
Выпроводив, наконец, торговца, Грауль принялся разбирать бумаги, пришедшие за последнее время. Среди них была и просьба Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина к ангарскому послу посетить его двор. Эту бумагу Павел отложил в сторону, к карельским бумагам, как одну из важнейших. Ну а сначала следовало разобрать донесения прикормленных ранее посольских дьячков. Тогда же вспомнил он и о молчавшем ангарском священнике. «Что-то отец Кирилл совсем пропал, давненько весточки от него никакой не было».
Вечером Павел решил проверить, как разместились в гостевом корпусе шведы — ведь их было немало, помимо самих членов семьи Оксеншерна, там были и служанки, и повара, и цирюльники, и ловчие, и музыканты, и даже две дюжины охранников, пусть и невооружённых. Заодно Грауль хотел поговорить со старшим сыном бывшего риксканцлера — Йоханом Аксельссоном. Для начала ангарец с помощью Харальда, эзельского датчанина-переводчика, осведомился у Йохана, не имеется ли у того какой-либо просьбы или пожелания, не нужно ли чего для облегчения их положения.
В ответ швед молча покачал головой, но чуть позже проговорил:
— По правде говоря, я думал, вы оставите нас в Пернове, а не повезёте вглубь Московии…
— Мы могли бы находится под арестом и в Эстляндии, — вторил ему Эрик Аксельсссон, младший брат. — Вместе с отцом.
— Он приедет к вам позже, — сказал Павел. — А ареста не будет. Если от вас отказалась королева Кристина, то великий князь Сокол с радостию примет вас на честную службу. А у меня есть ещё вопросы…
Грауль повернулся к Йохану:
— Я не успел поговорить с тобою в дороге, — начал разговор Павел. — Но теперь мне это нужно, дабы прояснить для себя некоторые детали…
Ангарец подождал, покуда Харальд переведёт старшему Аксельссону его слова.
— Что вы хотите знать, господин барон? — не слишком любезно проговорил Йохан, убирая прилипшие к мокрому лбу волосы. — Неужели отец мало вам рассказал?
— Я хотел бы выслушать вас, — отвечал Грауль. — Почему вдруг вашу весьма уважаемую семью так
