«Так точно, Расти-Джэймс» сказал он мне. «Сиамские бойцовые рыбки. Они могут друг друга убить. Если ты поднесешь зеркальце к аквариуму, то они кинутся на свое отражение».
«Это очень заманчиво», сказал я, даже если я этого и не думал.
«Интересно, будут ли они драться в реке?» продолжал Мотоциклист.
«А какие цвета», сказал я, пытаясь поддержать разговор. Я никогда не видел, чтобы Мотоциклист что-нибудь так усердно разглядывал, и я подумал, что Мистер Добсон позвонит в полицию, если я не уведу его отсюда.
«Да?» сказал он. «Жаль, что я не вижу цвета».
Это было в первый раз, когда я слышал, что он о чем-то сожалеет.
«Эй», сказал я. «А давай сегодня снова пошляемся. Я могу раздобыть немного выпивки. Мы можем подцепить цыпочек и провести отлично время, а?»
Он снова оглох и не слышал меня. От этого зоомагазина со всеми животными, ждущими своих будущих хозяев, у меня побежали мурашки. Но я все равно остался здесь, валяя дурака, пока мистер Добсон не сказал, что закрывается. Следующим днем была суббота — самый напряженный для него день, поэтому он закрылся и оставил животных там. Мотоциклист стоял снаружи, наблюдая за тем, как мистер Добсон закрывается, до тех пор, пока защитные ставни не были опущены на окна и на дверь.
И только тогда он покинул место, а я последовал за ним. Это лучшее, что я мог придумать, даже зная, что он, вероятно, меня и не замечал больше. Это было похоже на последнюю вещь, которую я мог сделать.
Мы отправились домой. Мотоциклист сидел на матрасе и читал книгу. Я сидел рядом с ним и курил сигареты одну за другой. Он сидел и читал, а я сидел и ждал. Я не знал, чего я ждал. Около трех лет назад, обдолбанный член группировки Тибр Стрит Тайгерс забрел на территорию Содомитов, был там избит и отправлен назад. Я помню ожидание в забавном чувстве напряженности. Это была ночь последней битвы, когда Билл Брэдэн умер из-за проломленной головы. Меня порезал очень хорошо «Тигр» кухонным ножом, а Мотоциклист отправил троих парней в госпиталь, смеясь вслух, посреди этого хаоса крика, брани, визга и дерущихся людей.
Я и забыл об этом. Ожидание напомнило мне об этом. Было тяжелее ждать, чем драться.
«Снова оба дома?» показался в двери старик. Он любил всегда зайти сюда и поменять свою рубашку перед тем, как отправиться на ночь в бар. И не имело никакого значения, что ту, что он одевал, была обычно грязнее той, что он снимал. Ему просто нравилось это делать.
«Я хочу тебя кое о чем спросить» сказал я.
«Да?»
«Наша мама была ненормальной?»
Старик остановился на том месте, где он стоял и уставился на меня пораженный. Я никогда не спрашивал его о ней.
«Нет. Что тебя натолкнула на такую мысль?»
«Ну, она же бросила нас, не так ли?»
Он тихонько улыбнулся. «Наш брак был классическим примером того, как священник женится на атеистке, думая о том, что получает новообращенного, а вместо этого все заканчивается тем, что он сомневается относительно своей собственной веры».
«Не говори мне этого», сказал я. «Ты никогда не был священником».
«Я был адвокатом».
«Скажи только да или нет, можешь ты это?»
«Ты же не думаешь, что женщина должна быть обязательно сумасшедшей, чтобы оставить меня, не так ли?» Он просто стоял там, улыбался мне, смотрел сквозь меня как Мотоциклист. Это было в первый раз, когда я заметил между ними сходство. «Я женился на ней, думая, что это станет прекрасным образцом. Она вышла замуж за меня ради развлечения, и когда это наскучило ей, она ушла». И клянусь, это было в первый раз, когда я был близок к тому, чтобы понять своего отца. Это было в первый раз, когда я посмотрел на него как на личность с прошлым, которое не имело кого-либо отношения ко мне. Ты никогда не думаешь, что у родителей было прошлое до твоего прихода.
«Рассэл-Джэймс», продолжил он, «время от времени приходит человек, у которого другое представление мира, нежели у обычного человека. Заметь, я сказал обычного, а не нормального. Но это не делает его сумасшедшим. Своеобразное восприятие не делает тебя сумасшедшим. Но временами это может привести к безумию».
«Говорил бы ты нормально», вымолил я, «ты ведь знаешь, я ничего из этого бреда не понимаю»
«Твоя мать», проговорил он отчетливо, «не сумасшедшая. Также, вопреки распространенному мнению, как и твой брат. Ему просто неправильно дали роль в игре. Он мог бы быть прекрасным рыцарем в разных столетиях или очень хорошим языческим принцем во времена героев. Он родился не в ту эпоху, не на той стороне реки, с возможностями сделать все, что угодно, но ничего не найдя из того, что ему бы хотелось сделать.
Я взглянул на Мотоциклиста, чтобы понять, что думает он. Он даже не слышал и слова из всего сказанного.
И даже притом, что я не надеялся на то, что старик мог сказать мне кое-что на простом английском, я должен был спросить его еще кое о чем.
«Я думаю, что стану похожим на него, когда подрасту. Как ты считаешь?»
Мой отец посмотрел на меня пристально, дольше, чем всегда. Но это все еще походила на то, что он видит чьего-то другого ребенка, вместо того, который имел отношение к нему.
«Не приведи господь», его голос был полон сожаления. «Бедный ребенок», сказал он, «Бедный ребенок».
Этой ночью Мотоциклист вломился в зоомагазин. Я был с ним. Он меня не звал, но я просто пошел.
«Эй, тебе деньги нужны? Я достану», сказал я в отчаянии. Я знал, что ему не нужны деньги. Но я не мог придумать другой причины, из-за чего он это делает.
«В любом случае…» продолжал говорить я для того, чтобы не находиться в этой гробовой тишине, «если тебе нужны деньги, то алкогольный магазин лучший выбор».
Я стоял там, теребя молнию моей куртки вверх-вниз, вытирая пот с ладоней об свои джинсы, смотря, как он взламывает замок задней двери и в ожидании чего-то ужасного.
«Слушай», сказал я снова, «все видели тебя ошивающимся здесь днем, словно ты облюбовал это место. И миллион людей должны были видеть, как ты сюда входил. Ты меня слышишь!» Мой голос прорезался, как это было год назад, когда он менялся.
Мотоциклист отжал замок на задней двери и вошел внутрь. Он включил свет в кладовой.
«Что ты делаешь?» я почти кричал. «Хочешь, чтобы все в округе узнали?»
Он постоял там несколько секунд в свете огней. Он выглядел спокойным, его лицо было каменным. Он видел то, чего не видел я. Но мой отец был прав, он не был психом.
Я смотрел, как он выпускает животных наружу. Я сделал движение, чтобы остановить его, но передумал, и после этого я прислонился к прилавку и просто наблюдал. Я вынужден был прислониться: мои ноги тряслись, я мог только стоять. Я был напуган сильнее, чем за всю свою жизнь. Я был так напуган, что опустил свою голову на прилавок и заплакал в первый раз, насколько я мог помнить. Плач жег, словно адский огонь.
Он выпустил всех животных и был на пути к реке с сиамскими бойцовыми рыбками, когда я услышал звуки сирен. Я вытер свои глаза и попытался унять дрожь. Я побежал к двери. Казалось, что на улице тысячи красных мигающих огней. Двери захлопали и люди закричали, я был на пути к мосту, когда услышал выстрелы.
Они сказали мне, что это предупредительные выстрелы. Как они ожидали, что он услышит выстрелы, если все в округе знали, что он глох время от времени? И человек, который стрелял в него, знал это. Я бежал как сумасшедший при первом выстреле и почти был у реки через секунду. И так я был там, когда они переворачивали его, и он улыбался, а маленькие бойцовые рыбки барахтались и умирали возле него, все еще так далеко от реки.
