друзей не найду, что ли? Ого-го, сколько ещё найду. Васька Свист с Дальней улицы, например, чем не друг? Глаза у него, правда, какие-то неприятные. Не глаза, а узенькие полосочки. Издали кажется, что у Васьки вообще никаких глаз нет и никогда не было и смотреть ему нечем. Но на самом деле он видит всё и даже то, чего другие не замечают своими нормальными глазами». Вот Герка и будет с ним дружить. А в глаза смотреть совсем даже не обязательно.
Но кривой ржавый гвоздь опять воткнулся в сердце и стал там резко поворачиваться. Колоть и колоть. Колоть и колоть.
Герка шёл из аптеки, нёс лекарство для дяди Пети. И почти у самого дома вдруг неожиданно столкнулся… с Башмаком. Тот как раз выходил из их двора. Оба в одно и то же мгновенье увидели друг друга и остолбенели. Потом, как по команде, оба рванулись с места.
Герка бежал неслышно и легко, быстрыми, ловкими шажками. А за спиной его — топ-топ-топ — шажищи длинноногого Башмака. Герка слышал только их и больше ничего на свете не слышал. Он не оборачивался, чтоб не замедлить бега. Но ухо чутко ловило, что шаги за спиной становились всё дальше и дальше. «Недаром у меня пятёрка по физкультуре», — радостно пронеслось в голове. Вот шаги уже совсем далеко. Можно и оглянуться. Отстал Башмак.
И тут Герка услышал, как булькает в аптечной бутылке лекарство. Жёлтая жидкость, которой было не очень много, теперь вспенилась и заполнила всю бутылку. Пробка и ладонь были мокрыми и пахучими. И от этого запаха сейчас же вспомнилось то разлитое лекарство, которое жёлтыми каплями падало с подоконника так спокойно и медленно, будто в комнате ничего не случилось и все здоровы.
Башмака не видно, можно и не бежать. Буль-буль-буль. И чего оно разбулькалось? Он же тихо идёт, тем же шагом, каким шёл из аптеки домой. А тогда оно не булькало. Буль-буль-буль. Всё громче и громче. Чего она так орёт, эта проклятая аптечная бутылка? Прямо оглушает. Да замолчи ты! Хотелось размахнуться и зашвырнуть её неизвестно куда.
Герка не сразу понял, что не так уж громко разговаривает лекарство, как разговаривает совесть. Тогда из аптеки он шёл домой! Нёс бутылочку и не думал о ней. Она молчала в руке. А сейчас кричит: «Ты куда идёшь? Ты что делаешь? Ты уже за сто километров от дома! Там дядя Петя, может быть, умирает без меня!»
Буль-буль-буль. А Башмак, наверно, будет ждать Герку у того места, где встретились. Спрячется в чей-нибудь подъезд и станет наблюдать.
Буль-буль-буль. А если сесть в автобус, то раньше Башмака к своему дому подъедешь. Отдать лекарство и… бегом, куда глаза глядят. А Башмак пускай ждёт, мается целый день.
Автобус уже тронулся. Герка впрыгнул на ходу и сразу же нарвался на кондукторшу. Как назло, мало народу, и от неё не за кого спрятаться. А кондукторша сверлит глазами и сверлит. Ну не глаза, а два бурава. И насквозь пробуравленный Герка продвигается по пустому проходу к передней площадке.
— Кто не уплатил, товарищи, возьмём билетики!
Пришлось отдать пятак. Ах, как жалко пятака. И главное, обидно: скоро вылезать. Ведь с билетом-то можно хоть до самой последней остановки спокойно ехать. Жалко пятака. Ведь это целые пятьдесят копеек в старых деньгах. Внутри что-то заныло, стало противно и муторно. И зачем он едет? И зачем ему этот дядя Петя? Не умрёт он без лекарства. Дурак, что поехал.
А бутылочка успокоилась, притихла. Всю дорогу молчит, будто пригрелась в его руке и уснула. И от этого постепенно становится хорошо на сердце. И вот уже, кажется, не очень жалко пятака.
— Его, как человека, попросили, чтоб скорей принёс, а он на целый час провалился, — заворчал Ероша, взяв лекарство.
— Готово не было, — соврал Герка и убежал. Куда? А куда глаза глядят. А глядели они… Герка и сам не знал, куда глядели его глаза.
Зачем свидетели
Поздний вечер. Почти ночь, а на проспекте Ленина светло. По обеим сторонам асфальтовой дороги — фонари. Никуда от них не спрячешься.
Герка юркнул во двор, там, наверно, темно. Но оказалось светло. И над каждым подъездом по фонарю. А в их доме почему-то особенно яркие. Или так кажется? Белые матовые полукруглые с широким металлическим ободком, эти фонари днём ужасно похожи на клипсы Валерии Константиновны, которые она на ушах носит. Только эти раз в сто или тысячу больше. Сидит такая огромная клипсина над подъездом, и днём будто нет её. А вечером как вспыхнет, так, наверно, на луне видна.
А на старой квартире, бывало, как наступает ночь, и на улице темнотища, будто в закрытой бочке.
Как только Герман открыл дверь домой, его сейчас же потянул к себе Алёша.
— У тебя есть кто чужой? — встревожились чёрные глаза.
— Все свои.
И правда, были только Весна и Ероша. С дядей Петей уже сидели тётя Наша и Виктор Ильич.
— Ты куда провалился? Мы тебя давно ждем.
Герке ужасно хотелось есть, но было интересно и беспокойно, зачем его давно ждали.
— Понимаешь, какая штука. Башмак сегодня Кубыша видел. Прямо в двух шагах от нашего дома. Не догнал. Этот Кубыш — мировой бегун. Рекорды может ставить. Башмак говорит, что он где-нибудь тут на проспекте живёт.
Герка похолодел. Сердце опять стало белым снежком, каким ребята швыряются зимой, когда играют в войну, или просто так.
— Башмак уже в адресный стол ходил, ничего не узнал. Они ещё на новой квартире не прописаны.
— А на кой вам этот Кубыш сдался? — сухим шершавым языком еле выговорил Герка.
— Как на кой? Он деньги у Башмака взял! Много! Казённые!
«Заливает Башмак, — мелькнуло в Геркиной голове, — не казённые, а его, Башмаковы. И немного. Боится, что теперь не отдам, потому что переехал».
— Мы, знаешь, что решили? Башмак завтра принесёт фотокарточку, там мальчишки с Дальней улицы и Кубыш есть. Мы запомним, какой он, и по проспекту будем смотреть.
Герку будто стукнули по голове чем-то тяжёлым. Сидел и не шевелился. Уже совсем не хотелость есть. Хотелось поскорее убежать куда-нибудь на край света, подальше от этих чудных. А ноги опять не двигались, как тогда в коридоре, когда услышал Башмаков голос.
И вдруг надежда яркая, как спутник в небе, сверкнула Герке:
— А Кубыш без свидетелей деньги брал?
— Без свидетелей.
— И ни к чему тогда искать. Ну найдёте вы Кубыша, то есть… мы, в общем, найдём, а ничем всё равно не докажем, что он брал, раз без свидетелей.
Ребята дружно расхохотались.
— При чём тут свидетели?
— Как при чём? Всегда нужны свидетели. На всех судах выступают. Вы что, не знаете?
— А зачем нам суды? Зачем свидетели? Ты что с луны свалился или ненормальный?
Герка действительно ничего не понимал. Самым главным он считал свидетелей. Раз никто не видел, то ничем не докажешь. Это закон. А чудные уверяют, что не закон.
— Когда мало народу, не докажешь. Один на один не докажешь, — кипятился Ероша. — А если нас много ребят соберётся, и все мы знаем Башмака, и все мы скажем, что он честный, никогда не врал, а про Кубыша тоже ребята знают, что враль, что копит, обманывает, так зачем тогда свидетели? Кому больше поверят? Эх ты, голова! Ты что сидишь как ненормальный? Устал, что ли?
— Ага… Устал…
— Ну, иди, спи, только завтра дома будь, не проваливайся на целый день. Башмак карточку принесёт.
