Это был Щукин отец. Оглядев всех молчащих, тоже понял, что это молчание — не знак согласия.
— Опять конфликтуете?
— Как видишь, — ответил папа Щукиной мамы.
— А в чём, собственно, дело?
— В щенке. Твой сын не хочет за ним убирать.
— А кто же должен убирать? Я, что ли? — удивился Щукин отец. — Мать тебе не поломойка. Или, может быть, дедушка будет убирать? — отец посмотрел на часы, видимо, он торопился. — Чтобы сейчас же пошёл и всё убрал, — сказал он, уже подходя к калитке и берясь за скобу.
— А я тоже не поломойка, — вдруг огрызнулся Щука.
Голосок у него был тонкий, писклявый. Если зажмурить глаза и не видеть, кто говорит, то подумаешь, что девчонка. Отец бросил скобу, обернулся и удивлённо поднял брови.
— Или ты уже не хочешь держать собаку? Расхотел?
Щука молчал. И вот это Щукино молчание можно было понять, как знак согласия со словами отца.
Отец отошёл от калитки, вернулся на прежнее место, лицо его стало сердитым.
— Шутки со мной шутить вздумал? Вчера ныл целый вечер, пятёрку на собаку клянчил: «Он породистый, у него уши! Мой товарищ продаёт, у него все просят». Я дал. Я для родного сына, — объяснял он отцу жены, — денег не жалею. Но бросать пятёрки в трубу не позволю.
Лёвка с мальчишкой отлипли от забора и переглянулись. Что он говорит? Какая пятёрка? Мальчишка ничего не понимал, а Лёвка сообразил.
— Щука отцу наврал, сказал, что тебе пять рублей за Богатыря дал, а сам деньги прикарманил.
— Мне? Пять рублей? Мне-е?
— Конечно, тебе, ведь ты ему Богатыря дал?!
Мальчишка тоже всё понял. Глаза у него полыхнули возмущением, обидой. Они, оказывается, были у мальчишки тёмно-синими. Даже кляксы сейчас померкли перед этими горящими глазами.
До чего подлым оказался Щука, даже страшно подумать.
Ни Лёвка, ни мальчишка не слышали последних слов, какие сказал Щуке его отец. Они только повернулись на стук калитки.
Мужчина в модном плаще и с портфелем решительным шагом вышел со двора. Лицо у него было сердитое. От такого лица ничего хорошего не жди. Он был так рассержен, что не обратил внимания ни на Лёвку с его футбольным мячом, ни на мальчишку с его зелёными кляксами. Нервным размашистым шагом пошёл он по переулку. Портфель тоже нервно закачался в такт шагам и сердито заблестел своими замками.
Мальчишка вдруг сорвался с места и побежал за Щукиным отцом.
— Дядя, дядя, — кричал он в тёмно-синюю спину, — это неправда! Дядя!
Но модная спина продолжала нервно удаляться. Мальчишка догнал дядю и осторожно потянул за рукав.
— Ты что? — сердито и зло буркнул мужчина. — Не мешай, — стряхнул с себя мальчишкину руку и ещё быстрее зашагал по переулку.
Тогда мальчишка со всех ног кинулся к Щукиному дому. Он открыл большущую, тяжёлую калитку и вбежал в незнакомый двор. Тут уже не было ни Щуки, ни чернобрового мужчины, только женщина в пёстром халате склонилась над кустом георгинов.
— Тётя, тётя, — в отчаяньи крикнул мальчишка, — это неправда!
Тётя выпрямилась и, увидев мальчишкино лицо в зелёных кляксах, страшно испугалась.
— Ты зачем сюда пришёл? Уходи сейчас же!
— Тётя, позовите Щуку, пускай он скажет!
— Какую щуку? Уходи! Говорила мужу, к калитке надо замок сделать, до сих пор двор стоит, разиня рот.
Она наступала на мальчишку, оттесняя его к калитке.
— Щука, Щука! — во весь голос закричал мальчишка.
Женщина заткнула уши и сделала такое лицо, с каким падают в обморок. Но она не упала, а ещё энергичнее стала наступать, тряся своими обеими головами.
— Куда врачи смотрят! Ходят по чужим дворам больные! Разносят инфекцию!
Видно, её испугали зелёные кляксы на мальчишкиной физиономии, а то она, может, и поговорила бы с ним по-человечески, кто знает.
В это время Щука вышел во двор. Когда он увидел мальчишку, то страшно побледнел и, услыша мамин вопль об инфекции, сейчас же стал врать:
— Мама, я знаю, он заразный. Он со мной учится, его даже в школу не пускают.
Лёвка влетел во двор и закричал:
— Не ври! Он из солидарности намазался! Чтобы друга скорей вылечить!
Но мама, как услышала магическое для неё слово «заразный», совсем вышла из себя. Она замахала обеими руками Щуке, чтобы тот немедленно уходил в дом, и с такой энергией стала наступать на мальчишку с Лёвкой, что перед ней совершенно невозможно было устоять.
Она, конечно, увидела и Лёвкин футбольный мяч, и девчачью косынку на мяче, и шапку из лопухов, но разбираться, в чём тут дело, ей было некогда. Ей нужно было сейчас же, немедленно, сию же секунду выгнать, выселить, вытравить со двора болезнь, заразу, инфекцию!
Ребята и опомниться не успели, как оказались на улице перед запертой калиткой, о которую со двора бился взволнованный голос:
— Пойду в поликлинику! В санчасть! К самому заведующему! Для принятия мер! Я сама к медицине имею отношение! Разве можно заразным разгуливать по городу?! У меня ребёнок!
То ли у неё действительно был маленький ребёнок, то ли она Щуку ребёнком называла — непонятно. Ха-ха-ха, хорош ребеночек!
— Бежим! Догоним ещё! — крикнул Лёвка, махнув рукой в ту сторону, куда ушёл Щукин отец.
И они побежали.
Не беспокойся, докажем!
Если тебе нужно кого-нибудь догнать (очень-очень нужно), ты обязательно догонишь его, как бы он далеко ни ушёл. Силы для этого сами откуда-то берутся.
— Дядя, дядя, — снова кричал мальчишка, но Лёвка забежал вперёд и сказал Щукину отцу:
— Здравствуйте. Извините, пожалуйста, мы не знаем, как вас зовут, но нам очень нужно с вами поговорить.
Мужчина остановился.
— Это что за маскарад? — недовольно произнёс он, увидя футбольный мяч и размалёванное лицо, но инфекции почему-то не испугался и не сказал, что пойдёт в санчасть к самому заведующему для принятия мер.
— Щука наврал, это неправда, — нетерпеливо заговорил мальчишка.
— Щука? Объясните толком, что вам от меня надо?
— Щука — это ваш сын Константин, — начал Лёвка объяснять толком.
— Так, понятно, — кивнул мужчина, — только говори быстрее, а то мне сегодня в командировку ехать.
Он уже с интересом глядел на разговаривающий мяч и никак не мог понять, что перед ним такое. Но когда Лёвка толком объяснил всё до конца, мяч перестал интересовать мужчину.
— Позвольте, — вскипел он, — эдак голословно можно наговорить, что угодно. Вы ещё скажете, что мой сын убил кого-нибудь на большой дороге, и я должен этому верить? Смешно!
Мужчина возмущённо пожимал плечами, хмурил брови и даже забыл про часы, на которые всё время глядел, пока не разобрался, в чём дело.
