мнительность и боязливость; возможно, это одна из причин хорошего здоровья. Обладает стойкой психикой, не подвержен стрессам и не склонен к самоанализу. Интеллект развит более вширь, чем вглубь».
Граф — тихий, страшный, шероховатый, злой, короткий, угловатый, мужественный, темный, печальный, грубый, плохой, тусклый, пассивный, тяжелый. «1)в раннем средневековье в Зап. Европе — должностное лицо, наделенное судебной, административной и военной властью; в период феодальной раздробленности — феодальный владетель; 2) наследственный титул высшего дворянства; в России был введен Петром I».
Если проанализировать тенденцию, то изменение имени Эдик на титул Граф (слово, полностью противоположное по фоносемантическим признакам) усиливает идею пассивности (наследственный титул) и придает облику этого человека зловещие черты (вспомним знаменитого вампира — графа Дракулу).
Мы привели в качестве примеров только несколько вариантов изменения имени, мотивированных стремлением поменять что-то в себе.
Другая мотивация — лучше понять характер и судьбы других людей. Так были выбраны имена Вера, Наташа.
Вера — женщина с нелегкой судьбой (по наблюдениям будущей носительницы этого имени), характеризуется признаками: короткий, сложный, радостный. По мнению В. А. Менделева это «имя женщины замкнутой, углубленной в себя, с противоречивым и сложным характером. При эмоциональном восприятии ощущаются только черты надежности (2,59), основательности и устойчивости (3,54). ...Она спокойна, невозмутима, ее почти невозможно чем-то увлечь, а уж надолго и всерьез — затея безнадежная. Одним словом, большинство Вер — натуры флегматичные, хотя в тех редких случаях, когда их что-то задевает за живое, они способны упорно и настойчиво добиваться своего. К сожалению, это натуры не очень глубокие, да и меркантильные, так что достигнутая цель не всегда оправдывает затраченных усилий. Вера редко увлечена своей работой, ее профессиональная деятельность — чаще просто средство заработать на жизнь. Очень много времени она уделяет самоанализу, скорее самокопанию, но из-за свойственной ей лени (особенно в молодости) никаких практических выводов, а тем более поступков из этих раздумий не вытекает. И интеллект, и интуиция ее редко выходят за пределы среднего уровня. В компании она скорее застегнута на все пуговицы, чем общительна и откровенна. Все это создает ей дополнительные трудности при контактах с людьми, хотя с подругами и близкими (их немного) она ровна и приветлива». Вот такую нелегкую «модель» решила примерить на себя участница группы.
Еще одна тенденция — признание гармонии со своим именем — Юра, Александр; нежелание с ним расстаться даже на время. О Юре мы уже писали, а вот имени Александр (кстати, самому частотному имени в группе — 4) необходимо уделить дополнительное внимание.
Александр — Саша — Шура
Александр — хороший, храбрый, активный, красивый, мужественный, величественный, могучий, простой, большой, радостный, яркий, громкий, сильный. «Это имя соответствует в основе своей сангвинистическому темпераменту с уклоном к холерическому. Благородство, открытость настроения, легкость обращения с людьми характерны для этого имени; легкость, но не поверхностность. ...Ум Александров четкий и трезвый, слегка иронический, быстр и многосторонен. Благородство этого духовного склада, рыцарство — не вспышка и порыв, а склонность, оформленная вроде правила. Имя Александр хочет быть микрокосмом и, когда получает достаточный питательный материал для оформления, то становится таковым: гением. Но эта гармония и самоудовлетворенность имени Александр может быть не по плечу всякому: не имея сил стать даже большим, он, помимо желания, тянется к великости». «Хорошее и большое имя. Значение „защитник людей“ как нельзя лучше соответствует эмоциональному восприятию этого имени, а признак „величественный“, видимо, подтверждается его судьбой, ведь это имя принадлежало великим властителям прошлого, императорам и царям. Другие качества согласуются с основными: имя активное, яркое, сильное, мужественное, храброе и могучее. Особенно выделяется признак „храбрый“ — история это подтверждает».
Парадоксальны показатели восприятия уменьшительных имен, осе они, естественно, не так величественны, громки, ярки и могучи— это понятно. Но исчезают и другие признаки: «активный», «сильный», «красивый».
Саша — тихий, тусклый, низменный, отталкивающий, шероховатый, страшный, злой, трусливый, медлительный.
Шура — страшный, темный, тусклый, тихий, шероховатый, плохой, низменный, печальный, грустный, могучий, медлительный.
«Выходит, что великолепные качества Александра — руководителя и вождя, защитника общества, нивелируются гораздо менее привлекательными чертами Саши и Шуры в быту: ведь в будничной, повседневной жизни блестящий воин и организатор зачастую не может найти себе места: тихие семейные радости не могут его удовлетворить, и он становится заурядным, скучным, даже неприятным для окружающих. Это отражается в восприятии имени: признак „величественный“, например, меняется на „низменный“, „яркий“ — на „тусклый“, исчезает активность, зато появляется медлительность. Признак „красивый“ уходит в тень, а его антипод — „отталкивающий“ становится более весомым, а для имени Саша даже выходит из нейтральной зоны и становится значимым. В общем, Александры великолепны в минуты опасности, напряжения, в случаях, когда необходимо принять важные решения, — одним словом, в переломные моменты жизни или в нестандартных ситуациях. Они выходят победителями, оказавшись в безнадежных положениях, но в обычной жизни теряются, иногда даже опускаются ниже среднего уровня: это уже не хороший, светлый и большой человек, а зачастую плохой и темный. Такова натура Александров — двуединая и противоречивая».
Эту особенность тонко чувствуют писатели. Так, в незабвенном «Золотом теленке» И. Ильфа и Е. Петрова мы встречаемся с Шурой Балагановым и наблюдаем следующую сцену:
«Рыжеволосый молчал, подавленный справедливым обвинением.
— Ну, я вас прощаю. Живите. А теперь давайте познакомимся. Как-никак мы братья, а родство обязывает. Меня зовут Остап Бендер. Разрешите также узнать вашу первую фамилию.
— Балаганов, — представился рыжеволосый, — Шура Балаганов.
— О профессии не спрашиваю, — учтиво сказал Бендер, — но догадываюсь. Вероятно, что-нибудь интеллектуальное? Судимостей за этот год много?
— Две, — свободно ответил Балаганов».
Еще более емкий и парадоксальный в своем проявлении образ мы находим на страницах эпопеи И.Шмелева «Солнце мертвых» — плаче о погибели Русской земли, о безвинно погибших от жестокости и голода в 1920 году людях. В главе «Что убивать ходят» мы встречаем Шуру-Сокола — это мелкий стервятник, от которого пахнет кровью: «Кто сотворил стервятника? В который день, Господи, сотворил
Ты стервятника, если Ты сотворил его? дал ему образ подобия Твоего... И почему он Сокол, когда и не Шура даже?! Покорный конек возит его по горкам — хрипит, а возит. Низко опустил голову, челка к глазам налипла, взмокшие бока ходят: трудно возить по горкам. Покорен конек российский: повезет и стервятника, — под гору повезет и в гору».
Рассуждая о «сдвигающем» действии звучания А. П. Журавлев рассматривает, в частности, названия хищных птиц: «Самые крупные, кровожадные и добычливые из пернатых хищников получили „хорошие“ имена: сокол, ястреб. А славу самого „страшного“ снискал довольно безобидный коршун, поскольку среди характеристик звучания слова коршун есть такие, как „темный“, „страшный“. В фольклоре, а затем в литературных произведениях и в разговорной речи коршун незаслуженно стал олицетворением злых, темных сил. Ясно, что признаковое значение, столь мрачное для слова коршун и положительное для слов сокол и ястреб, сейчас поддерживается только литературой и словоупотреблением. Мы можем прочитать или услышать словосочетание смотрит соколом или налетел коршуном. Во время войны наших летчиков называли соколами, истребители — ястребками, а фашистские самолеты — черными коршунами. Вот какие „сдвиги“ значений вызвало звучание этих слов!».
Таким образом, И. Шмелев выбрал и соединил самый отталкивающий вариант имени Александр и
