находишь?
— Знаешь, ты почти права, — отвечает Ник, чуть успокоившись. — У них тут с экологией беда. Последствия магических разборок прошлого. Навоевались, что называется, от души! Ведь любое магическое воздействие поганит Грань, а она здесь порталами издырявлена так, что лишь на одном честном слове и держится. Ралинз позволяет свести ущерб к минимуму, но Силы жрет столько, — за твой счет! — что потом несколько дней со звоном в башке ходишь. И думаешь другой раз как оперировать: продвинуто или по старинке, ножичком.
— Ник, — говорю потрясенно. — Ты что, серьезно?
— Да! — вопит Ник, вновь срываясь. — Серьезно! Серьезнее некуда! Я здесь уже полгода! Заблудился в тумане, съехал по косогору в болото. А в том болотце оказался источник Тьмы… я тогда не сразу допер, что принял Посвящение… Танькиному подарочку спасибо, между прочим! Прибредаю в городок, а у Сата жена рожает с полным предлежанием. Веришь, Натаха, это была самая безумная операция из всех, какие мне доводилось делать! У местных, блин их маму, даже ножа приличного не оказалось! Вот тогда-то патруль в первый раз меня и прижал. Этому ОМОНу долбаному без разницы, гробишь ты жизнь или спасаешь! Ну, Натаха, — добавляет он яростно, — если Таньку схватят, я за себя не отвечаю!
— Дурень ты, Иголка, — мрачно комментирует Сат, сгребая осколки. — Против Верховной переть собрался! Она тебе клизму вставит… сорокаведерную…
Перестаю их слушать. Кажется, я понимаю, что произошло.
А если продолжать верить… То получится даже замуж выйти. За человека, которого с детства люблю!
Ведь если веришь и если любишь — возможно все!
Вместо эпилога
В окно лупит неистовый ливень. За окном — город. Мне не дано его увидеть, но я помню артефакт- картину. Узор пылающих огней в объятиях извечной ночи.
Дорей-Шагорра.
Вершина Тьмы…
Город как город, между прочим. И люди в нем обычные, не маньяки. Да и настоящая Деборра оказалась куда получше придуманной. От слепоты, правда, не избавила, сказала, что это не в ее власти. Но зато в ученицы взяла. Говорит, что я способная. Говорит, что лет через двести из меня получится толк. Так что перспективы, сами видите, роскошные.
А в личной жизни — прежняя тоска.
Ничего у меня с Ником не вышло. И выйти не могло. Как Танька на него смотреть не хочет, так и он на меня не глядит. В сказки для двоих надо верить вдвоем, вот тогда они и сбываются…
Интересно, помнят ли обо мне в прежнем мире, где я была так же несчастлива? Или, как водится, похоронили да забыли? Проверить бы… Но как? Я же не вижу. А через двести лет, когда, наконец, обзаведусь магическим зрением, мне уже будет по фигу.
Да пропади оно все пропадом!
Трасса. Неяркий, морозный день. На обочине стоит громадный трейлер Scania. Водитель, немолодой мужчина с сединой в волосах, стоит у скромной дорожной могилки. На поблекшем от непогоды венке — фотография в рамочке, под рамочкой скромная табличка с лаконичной надписью:
'Чернулькина Наталья Сергеевна
15 сентября 1974 — 22 декабря 2006'
— Чтоб тебя! — ворчит водитель, бросая на холмик алые розы. — Улыбаешься! А мне твой 'шевроле' долбаный до сих пор по ночам снится! Всегда говорил: баба за рулем не человек, а стихийное бедствие. Куда только тебя черти несли…
Девушка на фото улыбается. Это и все, что у нее осталось — грустная улыбка Моны Лизы, впечатанная в вечность объективом фотоаппарата…
Дальнобойщик в сердцах матерится, возвращается к машине. Внимание притягивает темный предмет, торчащий из грязного снега. Водитель осторожно вытягивает его на свет божий.
Картина.
Как новенькая, даром, что в грязи побывала. Очень качественный и необычный рисунок: город в грозовой вечер. Причудливый узор пылающих огней под пеленой проливного дождя…
Мужчина закидывает находку на пустующее пассажирское кресло, привычно устраивается за рулем. Грузовик осторожно выбирается на трассу.
Девушка на фото улыбается вслед…
