На всю жизнь врезались мне в память ее профиль, гитара в тонких, покрытых сеточкой старых шрамов руках и бессмертные строчки:
Потом, в глубине сада, я видел, как Эн подошла к Нате. Они долго разговаривали, а на прощание обнялись. Не знаю, о чем шел разговор, но они с тех пор стали лучшими подругами. И мы с отцом сразу же, на собственных шкурах, ощутили значительное усиление женского фронта!
— Режим с прижимом, — приговаривала Ната, поднимая нас чуть свет и заставляя трудиться в саду.
— Не ной, Кит, сельский труд тебе только на пользу, — вторила ей Эн.
А потом они на славу угощали нас собственноручно приготовленным обедом, а там и ужином; счастливые и уставшие мы заваливались спать до утра…
… Блинчики с малиновым вареньем были великолепны. А так же запеканка с сиропом-дайсотати и черный терранский кофе, бережно хранимый в шкафу для торжественных случаев. Отец, как всегда молчаливый и сдержанный, сегодня казался чем-то угнетенным. Но он ничего нам не сказал. Скажет, когда и если посчитает нужным. А расспрашивать без толку.
Я ушел в сад, стал собирать и укладывать в ящички яблоки. Перебирать, откладывать в сторону порченые, из них Ната выгонит замечательный сок. Работа, рутинная и нехитрая, странным образом успокаивала. С чего я нервничаю, интересно?
Вернувшись к дому, я вдруг услышал голоса: Ната и отец разговаривали на кухне. Похоже, они так и просидели за столом все это время. Я услышал, что говорит отец, и передумал входить.
— Ната, я люблю тебя.
Долгая пауза.
— Не верю.
Почудилось или и впрямь в голосе Наты прозвучала обида?
— Почему?
— А ты на меня посмотри, Ник. Повнимательнее. Посмотрел? Понял?
— Нет.
— Значит, дурак, — хладнокровно отрезала она.
Я так и подпрыгнул. Это отец-то дурак? Командующий Пятым Объединенным Военно-Космическим флотом — дурак?!
— Зачем ты меня обижаешь? — тихо спросил отец.
— Ты уже обидел меня, Ник.
— Я не понимаю тебя. Прости.
— Я — не могу понять тоже. Зачем? Я прожила в твоем доме почти двадцать лет; зачем, Ник? Ты убиваешь нашу дружбу.
— Я больше не хочу неопределенности между нами!
— Какая еще неопределенность?! Знаешь, в постель можно улечься и без всяких свадеб! Хочешь? Так пойдем, прямо сейчас, если хочешь. А если нет, так какого тогда лысого хрена ты заводишь разговор об этих глупостях?
— Я вытащил тебя с 'Солнца-8' не за тем, чтобы придумывать сейчас глупости.
— Как же я тебя ненавидела за это, — задумчиво сообщила Ната. — За то, что не пристрелил по дороге, за то, что поставил на уши весь медцентр, за то, что приволок в свой дом… да за все! Когда умерла твоя жена, оставив маленького ребенка, я поняла, что не смогу… не смогу остаться в стороне. Знаешь, на Старой Терре остался у меня маленький сын. Его отец, скорее всего, тоже погиб на этом чертовом 'Солнце'… И мой ребенок вырос в интернате. А я воспитала твоего мальчишку. Привязалась к нему как к родному. Девчата все-таки были уже большими, они мать запомнили. А Кит… Он мне как сын, веришь?
— Верю. На то расчет и был.
— Ну так зачем же ты хочешь все это разрушить, Ник? Пусть… пусть все останется как было… И даже не думай, — докончила она со злостью, — будто я забыла об этом долбаном психокоде на преданность и верность! Черти бы побрали всех вас!
— Земная Федерация начала боевые действия по всем секторам Пограничья, — ответил на это отец.
— Ослы, — выругалась Ната.
Осел, ошарашенно вспомнил я, это такое терранское животное с низким уровнем интеллекта и феноменальным упрямством.
— А что делать? Что нам еще остается делать? Ведь они, сволочи, забрасывают в наши миры глюонные бомбы!
Молчание.
Глюонная бомба уничтожала планету, защиту от нее еще никто не придумал. Я толком не представлял себе, как эта дрянь работает, но любой ребенок знал, что панацеи от этого оружия еще не придумали. Планеты погибали практически мгновенно — за считанные часы…
Агрессивная цивилизация, задавшаяся целью уничтожить всех Чужих без разбора, обладала могучим потенциалом. Они запросто могли превратить все обитаемые миры Галактики в пепел. И мы еще с ними какое-то время торговали, блин! Надо было давить гадов сразу, когда они только-только выползли на своих допотопных звездолетах в Дальний космос. Ведь уже тогда ясно было как день, чем наша доброта может аукнуться. А теперь сделать это без большой крови стало невозможно.
Война.
Ната нервно рассмеялась и негромко напела:
— Н-да… — добавила она. — хреново дело, Ник…
— Знаю. Именно поэтому я хочу жениться… Чтобы с тобой никто ничего не мог сделать.
— Нашел о чем переживать! Да мне наср…ть на то, что со мной сделают! Я и так зажилась на этом свете.
— Ната, — строго выговорил отец.
— Ну? — недовольно отозвалась она.
— Заткнись.
Они помолчали немного. Потом Ната сказала очень тихо:
— Мне… надо подумать.
— У нас мало времени.
