— Мансур
— Да, помню, помню, могла бы и не уточнять.
— Но хотя бы намекнуть можно было?
— А ты, можно подумать, ни о чем не догадывалась
— Я думала, что это общечеловеческий интерес.
— Я похож на альтруиста? — он так возмутился, будто я обвинила его в развязывании третьей мировой войны.
— Или любовь к приключениям. — добавила я окончательно смутившись. Да, вслух это, действительно, звучало довольно нелепо.
— Дашка, превращение в блондинку не пошло тебе на пользу. — улыбнулся Женя и при этом имел нахальство тянуться к моей руке!
— Зато я, наконец, поняла, для чего мне так не терпелось обзавестись плотью — вкрадчиво произнесла я, осторожно протягивая свободную руку к подушке. — Столько новых возможностей…
— Каких же? — самым обаятельным тоном из своего не маленького арсенала поинтересовался Женька, перебирая мои пальцы. Ощущение было потрясающе приятное.
— Вот таких!
— Знаешь, — сказал он, чудом увернувшись от подушки — А может, зря я вообще старался? Лежала такая тихая и милая, просто Белоснежка какая-то. Ни тебе споров, и гадостей тоже не услышишь — благодать. Может, переиграем? — поинтересовался он, с надеждой заглядывая мне в глаза (его руки, тем временем, опять нашли мои пальцы, правда, теперь предусмотрительно уже на обеих руках)
— Не выйдет, — старательно хмурясь, отрезала я, — Раньше надо было думать. Слышал ведь, что добрые дела наказуемы. Так что готовься. Час расплаты настал. Не видать теперь тебе покоя ни днем, ни ночью.
— Увы, мне! — подозрительно легко смирился со своей ужасной участью он. — Хм, раз днем и ночью, то это означает 'да'?
— А ты что-то спрашивал? — безмятежно поинтересовалась я.
— А сама ты, конечно, не помнишь?
— Ничегошеньки — подтвердила я, искренне глядя ему в глаза.
— Может быть, и поверил, если бы только что с тобой познакомился. А теперь этот ангельский вид меня точно не проведет, и не надейся.
— И не думала — вздохнула я. Надо же, если бы кто сказал мне, что буду об этом жалеть! — Ладно, помню, в общих чертах. Но далеко не все уяснила. С твоими постоянными шуточками вообще не поймешь, когда ты говоришь серьезно.
— Сама не лучше.
— Не нравится — не ешь.
— Я же говорил. Злюка.
— Нет, просто глупая блондинка, и во избежание дальнейших недоразумений, прошу мне все доходчиво объяснять.
— Хорошо, — удивительно быстро сдался он. — Напомню, я говорил о том, что люблю — о, как это прозвучало! — Отнюдь не приключения.
Все-таки вывернулся! Ну почему всегда вот так? Защищать от наркоманов, не спать ночи напролет, что бы я не чувствовала себя одиноко — пожалуйста. Листать за меня книжки, скачать пол Интернета, обыскать все морги и больницы в поисках моего бренного тела — нет проблем, а вот во время сказать пару красивых слов — никак. А, в общем-то, Бог с ней с романтикой. Зато скучать мне точно не придется.
— Так достаточно понятно? Если вдруг и сейчас остались неясности, я готов объяснить их наглядно — мысль была великолепная. — Только давай сначала уйдем отсюда? — И он протянул мне руку.
Уже на выходе, в вестибюле, до нас донесся обрывок разговора сестры и администраторши. 'Ох уж эта молодежь, посмотри на ту парочку. Мне этого красавца Марина показывала — вчера, как ненормальный прорывался в палату к невесте, всю ночь сидел, от постели не отходил, а сегодня уже с другой обнимается — ни стыда, ни совести'
— Так ты, правда, сидел надо мною всю ночь?
— Конечно. Караулил, что бы не потерялась, зная твою безалаберность.
— Ах, так, ну-ка отпусти меня!
— И не подумаю, пока не доведу до дома и не сдам на руки твоей тете. Вдруг по дороге ты за каким- нибудь тонущим голубем умудришься в люк нырнуть. А русалки мне не нравятся — они мокрые и холодные. А уж если еще и из канализации… — да, Женя как всегда в своем репертуаре. В глазах светится вся нежность мира, а язык несет неизвестно что.
— А выражения выбирать не пробовал? — я опять безуспешно попыталась выбраться из его рук.
— Извини, но из песни слова не выкинешь. Правда прежде всего. — этот довод заставил меня потупиться, ведь я сама настаивала на том, что бы слышать от него правду и только правду.
— Но я никак не ожидала, что ты сумеешь сдержать свое обещание.
— Не совсем, — теперь уже Женька внимательнейшим образом изучал орнаменты на линолеуме — помнишь те цветы?
— Конечно, старушкины ирисы.
— В этом-то все и дело не было никакой старушки.
— Но как…ты же…
— Подожди возмущаться. Она, конечно, была, но осталась довольна тостером.
— А ирисы?
— Ирисы были для тебя.
— Но почему…
— А ты так логично объяснила, почему я не мог купить их специально для тебя, что мне стало стыдно за свое нелогичное поведение, и я сочинил старушку. Вот теперь, если хочешь, можешь возмущаться. По пути. — И это зеленоглазое чудовище, не обращая внимания на неодобрительно взиравшую на нас администраторшу, потянуло меня к выходу.
Возмущаться мне почему-то не захотелось, да и тяжело это сделать, даже из принципа, когда мужчина твоей мечты, наконец, обнимает тебя за плечи, и смотрит на тебя такими глазами.
Что-то подсказывало мне, что знакомиться с Жениной мамой все-таки придется, но видимо сейчас ничто не было способно испортить мне настроение.
