Старец Паисий родился в Полтаве и происходил из старинной, благочестивой и всеми уважаемой малороссийской духовной семьи. Его отец, дед и прадед были полтавскими протопопами. По матери прадедом старца был некто Мандя, славный и богатый купец еврейский, принявший крещение со всем своим домом. Бабка старца по матери, дочь выкрестившегося еврея поступила в монастырь и впоследствии была настоятельницей Покровского женского монастыря. В том же монастыре жила монахиней и сестра его матери Агафья. Впоследствии и сама мать старца, овдовев и, потеряв всех своих детей, приняла постриг в том же Покровском монастыре с именем Иулиании. Таким образом весь род Величковских отличался особенной религиозностью. Вместе с тем он выдавался и своей даровитостью. Летописец Самуил Величко отзывается о деде старца, как о муже 'благодати Божией и мудрости исполненном', и рассказывает, что его сын, отец старца, когда в 1687 году гетман Иоанн Самойлович, отправляясь в Крымский поход проезжал через Полтаву, приветствовал его виршами 'собственной композитуры'. Известно также, что отец старца окончил курс Киевской братской коллегии.
Старец Паисий родился 21 декабря 1722 года, в день памяти святого митрополита Киевского Петра, почему и назван был Петром, его именем. Петр был одиннадцатым ребенком в семье. Моложе его был только брат Феодор, умерший семи лет от роду. Восприемником Петра при святом крещении был полтавский полковник Василий Васильевич Кочубей, относившийся к семье Величковских с большим расположением. Петру было четыре года, когда умер его отец и настоятелем собора сделался брат Петра Иоанн. Вскоре после этого Петра стали учить грамоте. Отданный матерью в школу, по всей вероятности церковную при соборе, Петр в продолжение двух лет с небольшим изучал букварь, часослов и псалтирь, а письму учился у своего старшего брата священника. Как только Петр научился читать, чтение сделалось его любимым занятием. Он перечитал все духовные книги, какие только находил в своем доме и в соборной библиотеке: все священное писание Ветхого и Нового Завета, жития святых, поучения святого Иоанна Златоустого и святого Ефрема Сирина и многие другие книги. Он был очень тихим, кротким, серьезным, молчаливым и глубоко религиозным мальчиком. Под влиянием же постоянного духовного чтения, особенно житий святых подвижников, он проникся особенною любовью к жизни монашеской. Благочестивый пример родной семьи, рассказы странников о святых местах, церковные службы поддерживали и усиливали у Петра это настроение. Он стал уединяться в своей комнате, отдаваясь по его собственному выражению 'ненасытному чтению' книг и молитве. Его молчаливость была поразительна. Родные по целым дням не слышали от него ни одного слова. Он не был ни угрюм, ни уныл; напротив радость и приветливость светились в лице его, но он был всецело погружен в свою внутреннюю жизнь, в свое сокровенное молитвенное пребывание с Богом. С людьми же, по выражению его жизнеописателя, он был 'зело стыдлив и бездерзновенен', так что даже родная мать почти никогда не слышала его голоса. Когда по большим праздникам собирались у Величковских родственники с детьми, то ни дети не могли заставить его принять участие в играх, ни взрослые вызвать его на разговор подарками. Не добившись ответа у мальчика, они с удивлением спрашивали у матери: 'да он у вас не немой?' 'Нет', — отвечала мать, 'мы и сами от него никогда ничего не слышим, разве только одно или два слова, а то всё молчит'.
Так прожил Петр дома до двенадцати лет. В это время умер его старший брат священник, и матери хотелось по тогдашнему обычаю сохранить место священника при соборе за своим младшим сыном Петром. Ее желанию сочувствовали и полтавские жители. Заручившись письмами крестного отца Петра полковника Кочубея и других почетнейших граждан, мать вместе с сыном и его дядею, а своим братом, отправилась в Киев, к тогдашнему киевскому архиепископу Рафаилу Заборовскому, в ведении которого находилась в то время Полтава. Отправляясь в Киев, Петр, как тогда было принято, выучил некоторое стихотворение, которое должен был произнести перед архиепископом. Напрасно мать и дядя упрашивали Петра сказать им это стихотворение: он по своей застенчивости не решался на это. Когда же они приехали в Киев и явились к архиепископу, мальчик к удивлению родных без малейшей робости отчетливо и громко произнес стихи. Петр так понравился архиепископу, что он охотно исполнил просьбу матери и сказал Петру: 'быть тебе наследником'. Тотчас же была приготовлена соответствующая грамота и было приказано принять мальчика в 'Киевския братския училища'. Обрадованная мать возвратилась с сыном в Полтаву, снарядила его в дорогу, и когда наступило время учебных занятий снова отвезла его в Киев. Это было в 1735 году. Тогдашний Киев мало был похож на нынешний. Он ограничивался пределами старого Киева. Дома были низенькие, улицы немощенные. Между Лаврою и Подолом построек не было. Здесь тянулся сплошной лес. Знаменитая лаврская колокольня только что строилась. Церкви святого апостола Андрея Первозванного еще не было. Незадолго перед тем страшный пожар опустошил Киев. Большая часть лаврских зданий погибла в огне, и вместе с ними старинная весьма ценная библиотека, заключавшая в себе рукописи времен Ярослава Мудрого. От этого пожара пострадал и братский Богоявленский монастырь с его академией.
Опустошенные пожаром местности обстраивались медленно. Только в 1733 году архиепископ Рафаил украсил братский монастырь новым зданием — общежитием для беднейших учеников Академии и над каменным мазепинским корпусом выстроил второй этаж с огромною колоннадою тосканского ордена. В этом этаже была устроена академическая благовещенская церковь. Современниками старца Паисия частью по обучению в академии, частью по проживанию в Киеве были знаменитые впоследствии: Георгий Канисский, архиепископ Могилевский, Г.С. Сковорода, странствующий украинский философ, Симон Тодорокий, архиепископ Псковский, языковед и законоучитель императрицы Екатерины второй, Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и др. Застал Паисий в Киеве и будущего епископа белгородского Иосафа Горленко, в то время иеромонаха софийского митрополичьего дома и Павла Конюскевича, впоследствии митрополита Тобольского, а в то время иеродиакона Киево-Печерской Лавры. Имена этих замечательных церковных деятелей и святых подвижников показывают, насколько и семейные и бытовые и школьные условия того времени благоприятствовали духовному воспитанию тогдашней православной молодежи. Конечно, средоточием духовной жизни Киева, главным источником благочестия и христианского подвижничества были в то время Киево-Печерская Лавра, Михайловский монастырь с мощами великомученицы Варвары и другие обители, сиявшие многими подвижниками высокой жизни. 'Киевския братския училища', куда предписано было определить Петра, представляли в то время довольно сложное учебное заведение. Это было соединение низшей, средней и высшей школы, помещавшихся в ограде братского Богоявленского монастыря, под общим именем Киево-Могилянской, Богоявленско-братской Академии. Возникнув в конце 16 века в виде небольшой школы, имевшей целью давать первоначальное образование русским православным мальчикам, это учебное заведение, благодаря ряду щедрых жертвователей и заботливых покровителей постепенно превратилось в просветительное заведение самого высшего разряда. В 1633 году оно было преобразовано митрополитом Петром Могилою в коллегию, а в 1701 году грамотою императора Петра Великого в академию. К началу 18 века академия была организована по образцу высших заграничных школ и стала рассадником высшего образования и питомником наставников славной России. Она выпускала из своих стен церковных деятелей славных не только ученостью и талантами, но и святостью жизни, каковы были, напри-мер: Феодосий Черниговский, Димитрий, митрополит Ростовский, Иннокентий, епископ Иркутский, Иоанн, митрополит Тобольский и др. Созданная трудами, заботами и средствами Киевских митрополитов, щедрых благотворителей и всего, можно сказать, малорусского народа, видевших в ней оплот от натиска иезуитов и униатов, Киевская академия того времени не была учреждением узко сословным. Она широко раскрывала свои двери детям всех классов общества, духовных и светских, богатым и бедным, знатным и простым. Принимала и иноплеменников, но только православных. Еще Анна Гулевичева, завещая в 1615 году свое имение киевскому братскому монастырю, писала в своем завещании, что она передает свое имущество под школу детей, как дворянских, так и мещанских, православного вероисповедания, и с тех пор всесословный характер школы строго сохранялся, подтверждаемый неоднократными постановлениями братчиков, вкладчиков и киевских архипастырей. Как велико было число воспитанников академии можно видеть из следующих цифр: в 1715 году — в ней воспитывалось 1100 воспитанников, в 1742 году — 1234, в 1744 — 1160, из которых 388 принадлежали к духовному званию, а 772 к дворянам и разночинцам. Учебное дело в академии было поставлено следующим образом (архиепископом Рафаилом Заборовским в 1736 году была составлена особая 'инструкция' для профессоров и студентов Академии. См. приложение 1-ое в конце книги): в четырех младших классах главное внимание обращалось на изучение языков: латинского, греческого,
