почти язычники, они отпали от народа Божия, Бога понимают неправильно, поэтому общаться с ними нежелательно и т. д.
Но Иисус заговаривает с самарянкой — и уже одно это ее удивляет. Однако если в 9-м стихе Он для нее просто иудей, то в 12-м это, с ее точки зрения, уже Кто-то больший, чем «отец наш Иаков». В 19-м стихе она полагает, что разговаривает с пророком, в 25-м и 26-м начинает догадываться, что перед ней Мессия, или Христос, а затем и убеждается в этом. Наконец, в конце главы, в 42-м стихе, женщина заявляет, что Он — «Спаситель мира»… Истина проясняется постепенно. Это очень важно понять, потому что часто бывает, что мы, наоборот, как нам кажется, сразу принимаем Христа как Бога — на самом же деле принимаем некую схему, лишенный жизни образ, а не Его живого. В результате оказывается, что мы, как говорил В.В. Розанов, «поклоняемся темному лику», не чувствуя Его реального присутствия в нашей жизни. («Темный лик» Розанова — страшная, временами очень жестокая книга о православии. Суть ее сводится именно к тому, что мы, не чувствуя Христа, не слыша Его голоса, не зная и не любя Его, поклоняемся «темному лику», как старой, закопченной иконе, в общем даже не подозревая, Кто на ней изображён.) В 4-й главе Евангелия от Иоанна нарисован совершенно иной путь. Женщина постепенно, шаг за шагом входит в глубины диалога с Иисусом и наконец понимает, что перед ней — Мессия.
У этой женщины было пять мужей, и она живет с шестым. С точки зрения восточной морали вообще и иудаизма в частности с такой женщиной не только нельзя говорить, но, встретив ее на улице, необходимо отвернуться и брезгливо плюнуть. А Он говорит с ней, и, как бы разрушая все барьеры, отвергая все условности, Он протягивает руку человеку, который с точки зрения морали и религии того (и не только того) времени погиб и должен быть отвергнут обществом. Возможно, это вызов не меньший, чем когда Иисус в самом начале Евангелия от Марка (1:41) касается своей рукою прокаженного, что казалось Его современникам чрезвычайно опасным и безумным поступком.
Чтобы понять всю глубину этого рассказа, нужно встать на позицию иудея того времени. Мужское распутство, мужской разврат воспринимался как нечто почти естественное, но то же самое в отношении женщины свидетельствовало о такой глубине ее падения, что об этом не только говорить — думать было стыдно. А Он ведет с ней разговор, причем наедине, — самый длинный из диалогов с глазу на глаз во всем Священном Писании. Можно смело утверждать, что нет другого, более глубокого по содержанию диалога один на один во всей Библии, чем этот разговор Иисуса с самарянкой.
Это одно из самых потрясающих мест Нового Завета и всего Священного Писания. Оказывается, что дорога к Богу открыта каждому. Но, к сожалению, и сегодня это понимают далеко не все. И сегодня бывают случаи, когда к священнику приходит женщина, а он ее прогоняет, говоря: «После того, что ты сделала, я не имею права тебя исповедовать», — хотя в литературе, адресованной к духовенству, постоянно подчеркивается, что нет такого греха, который бы не был прощен кающемуся. Покаяние возможно в любом случае, и что бы ни совершил человек, Бог всегда открыт ему. Бог может все, Он может поднять человека после самого страшного падения.
Самарянка, думая, что перед ней пророк, начинает говорить с Ним — не о себе, не о своем семейном положении, не о том презрении людей, которое она, без сомнения, чувствует. Нет, она говорит о вере. Обращаясь к Иисусу, женщина говорит, что иудеи поклоняются Богу в Иерусалиме, а они, самаряне, — на этой горе (имеется в виду гора Гаризим). А как и где нужно правильно поклоняться Богу? Иисус отвечает ей предельно просто и четко: «Вы не знаете, чему кланяетесь». Потом о том же самом скажет апостол Павел, обращаясь к афинянам: «Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (Деян. 17:23). Религия самарян настолько далеко ушла от Откровения, что они уже как бы и не знают, Кого чтят. Они не знают книг пророков, читают только Пятикнижие в каком-то своем, самарянском варианте, они уже не знают, не чувствуют, Кого почитают. Иными словами, здесь речь идет о том, что те, кто исповедует иные религии, не зная, но все же чтя Бога, все-таки поклоняются Ему, хотя и не знают Его.
Самаряне чтят Бога, не зная Его. «А мы знаем, чему кланяемся, — говорит Иисус, — ибо спасение от Иудеев». Через иудеев устами пророка говорит Бог. Из числа иудеев вышли и Исайя, и Иеремия, и Иезекииль, и Амос, и другие пророки. Но настанет время и настало уже, говорит Иисус, когда не на этой горе и не в Иерусалиме будете вы поклоняться Отцу. Это очень важная, хотя на первый взгляд и парадоксальная формулировка. «Время настанет» — значит, оно еще не наступило. И тут же — «и настало уже». Оно уже здесь. Оно уже настало, это время, которое только наступает. Чрезвычайно важный для понимания Евангелия момент: христианство есть религия будущего, но того будущего, которое уже здесь, которое уже наступило, уже переживается нами. И об этом мы говорим на каждой Божественной Литургии, благодаря Бога за то, что Он «царство даровал еси будущее». «Даровал еси» — значит, уже даровал будущее царство. Царство Божие, Царство Небесное, жизнь вечная — это нечто из области будущего, но это будущее нам уже даровано. Об этом же говорит фраза: «Яко грядет час, и ныне есть…» — «Но настанет время и настало уже».
Итак, наступает и настало время, когда «не на горе сей и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу». Бог здесь назван не просто Богом, Творцом и Создателем, нет, здесь Он назван Отцом: «Будут поклоняться Отцу в духе и истине…» Что такое истина, мы более или менее себе представляем. Истина освобождает, если мы ее познаем: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Истина явлена нам во Христе. Истина — это Он Сам, потому что на вопрос Пилата: «Что есть истина?» — наверное, каждый из нас ответил бы: «Вот Истина, она в лице Иисусовом стоит перед тобой». И Сам Он говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6). Сегодня по-русски «истина» — это «правда», в славянском же языке «правда» — это «справедливость». На славянский язык словом «правда» переводится греческое слово «справедливость», а нетрудно понять, что истина и правда, истина и справедливость — вещи разные. То, что мы сегодня подразумеваем под словом «правда», означает то, что не выдумано, то, что есть на самом деле, именно «алетейя», или истина.
«Поклоняться Богу в истине» — значит вести с Ним диалог, реально чувствуя Его присутствие, не выдумывая Его, но находясь с Ним в реальной связи, в реальных отношениях. А что значит «поклоняться в духе»? Слово «дух» встречается в Библии почти на каждой странице. Но мы знаем, что в одном случае оно переводится на русский язык как «дух», а в других — как «ветер», что это не что-то абстрактное, непостижимое — это нечто, напоминающее Дыхание или касание. Когда пророк Илия ждет, что ему явится Бог, он говорит, что будет «большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра (и там Господь)» (3 Цар. 19:11—12). То есть Бог говорит пророку, что откроется ему в веянии тихого ветра.
Веяние тихого ветра — это Его тихое касание. Бог, Святой Дух касается нас. Это чрезвычайно важное для христианства, для нашего религиозного опыта, для нашей веры понятие — Дух Святой. Это реальное касание, прикосновение Бога необходимо пережить, и мы его действительно переживаем. Бог открывается нам Духом Своим Святым в нашем реальном, личном, уникальном живом христианском опыте. И наверное, именно это имеет в виду Господь, когда говорит о поклонении в «духе и истине».
Отец Александр Шмеман любил повторять, что в христианстве нет ритуала, что ритуал всегда есть нечто по сути своей бессмысленное, но освященное традицией. Ничего подобного в нашей вере нет. В Церкви Христовой всё осмысленно, значимо и не ритуально. Здесь всё делается, как любит повторять митрополит Сурожский Антоний, антимеханически. Поклонение «в духе и истине» — это и есть наше реальное приближение, прикосновение к Богу, реальная с Ним встреча, а вовсе не наполнение жизни какими-то ритуалами, может быть, и красивыми, но бессмысленными, даже если они освящены традициями.
…Приходят ученики, и Иисус обращается к ним: «Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ин. 4:35). С точки зрения реального времени жатва должна наступить только через четыре месяца, она в будущем, а нивы уже побелели. Вот оно, то будущее, которое уже наступает и наступило. То, о чем было сказано выше: «Но настанет время и настало уже», — теперь повторено в этой зарисовке. Нивы, которые по законам природы должны побелеть только через четыре месяца, уже побелели. Значит, евангельская реальность живет не по законам земной логики. Будущее наступает и уже наступило. Оно уже здесь. Это один из важнейших моментов, с которым мы сталкиваемся в Церкви, соприкасаясь с ее живым опытом. Христианство во многом есть вера уже наступившего будущего.
Упоминание о побелевших нивах — это пример того, какими выразительными средствами
