различаются деталями. В синоптических Евангелиях больной окружен заботящимися о нем людьми, которые его приносят, раскапывают крышу, чтобы опустить постель, на которой он лежит. В Евангелии от Иоанна расслабленный одинок, оставлен всеми. Ответив на вопрос Иисуса: «Так», он добавляет: «Но не имею человека, который опустил бы меня в купальню». Тем Человеком, Который протягивает ему руку помощи, оказывается Сам Иисус. При этом чудо исцеления происходит вовсе не на фоне того, что Ангел Господень возмущает воду, а на фоне языческого святилища. Христос стоит посередине этого святилища среди людей, с точки зрения ортодоксального иудея неполноценных, недостойных, и именно здесь Он вступает в разговор с несчастным.
Текст этот имеет, если можно так выразиться, скандальный оттенок. Сцена происходит в таком месте, куда благочестивому иудею и зайти-то нельзя, потому что не только ожидание чуда, а и само пребывание здесь рассматривалось как идолослужение, как грубое нарушение первой заповеди. Исцеление расслабленного происходит в субботу. Иисус не только исцеляет больного, но говорит ему: «Встань, возьми постель твою и ходи». Он как бы провоцирует нарушение заповеди о субботе, согласно которой в этот день ничего нельзя носить в руках. Иудеи относятся к исцеленному достаточно терпимо, им не нравится лишь, что он берет постель свою в день, когда это запрещено. (Поразительно, но запрет носить свою постель в субботу можно найти в Талмуде. Поэтому здесь наличествует как бы живая перекличка с религиозной традицией, известной нам по евангельским текстам.)
Исцеление расслабленного у купели — не единственный случай в Евангелиях, когда Иисус совершает чудо именно в субботу. Почему? Ответ на этот вопрос содержится в 17-м стихе: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю», — говорит иудеям Иисус. Иными словами, Бог продолжает творить мир ежедневно: дети рождаются, цветы распускаются, деревья продолжают свой рост и т. д. не только в обычные дни, но и в субботу тоже. В Синодальном переводе греческий глагол «пойейн» переведен как «делать». Однако нужно заметить, что в семантике этого греческого глагола присутствует нечто «мускульное», говорящее о труде, в отличие от довольно неопределенного по своему семантическому полю русского глагола «делать». Поэтому при сравнении греческого текста и русского перевода это отличие очень чувствуется. Иисус говорит собравшимся, что Отец Его ежедневно трудится, подобно рабочему, и Он, Иисус, — тоже.
Явленное чудо — это всегда знак того, что творческий акт продолжается, что Бог и сегодня остается Творцом, в отличие от представлений древних египтян, вавилонян, греков и других народов, в представлениях которых Бог, однажды сотворив мир, удалился на покой и уже не участвует в его жизни. В древних мифологиях бог-Демиург, бог-ремесленник, бог-творец пребывает в своих чертогах — например, Амон, Хнум или Птах у египтян. Миром же правят Зевс и другие древнегреческие боги.
В библейском миропонимании все обстоит иначе. Творение Бога не ограничено какими-то конкретными сроками, и чудеса, которые совершаются ныне, только напоминают о том, что творческий акт не закончен. В самом деле, он не может быть закончен, если совершается вне времени. Представление о том, что Земля сотворена раз и навсегда — проявление язычества. Такое отделение творения от всей остальной жизни вносит в картину мира нечто механическое, что в Евангелиях отсутствует.
В Евангелии от Иоанна есть еще одно место, где рассказано о чуде исцеления. Это исцеление слепорожденного в 9-й главе. Иисус говорит: «Доколе Я в мире, Я свет миру. Сказав это, Он плюнул на землю, сделал брение из плюновения и помазал брением глаза слепому, и сказал ему: пойди, умойся…» Все толкователи Нового Завета обращают внимание на этот момент, когда Иисус, плюнув на землю, приложил ее к глазам слепого. С одной стороны, здесь присутствуют представления о лечебных свойствах слюны и земли. Но с другой, из праха земного творит Бог человека в книге Бытие: «И создал Бог человека из праха земного, и вдохнул в лице его дыхание жизни» (Быт. 1:7). Иисус, плюнув, дует на прах земной, и земля смешивается с Его дыханием, и как бы «не до конца» сотворенный человек обретает полноту: глаза его открываются. Между текстом о сотворении человека и рассказом об исцелении слепорожденного явно прослеживается параллель. И когда Иисус говорит: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю», становится ясно, что речь идет о продолжающемся творческом акте.
И тут начинается скандал. «И еще более искали Его убить Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин. 5:18).
А что, разве нельзя называть Бога Отцом?
Если мы возьмем книги пророков Исайи, Иеремии, Псалтирь, то увидим, что во множестве мест Ветхого Завета Бог назван Отцом. Например, «Отец Мой» — у Исайи и Иеремии. Казалось бы, первые слова молитвы «Отче наш…» взяты из Ветхого Завета. Аналогичную форму можно найти в иудейском молитвослове — Сидуре, где половина молитв начинается если не словами «Благословен Бог наш, Царь Вселенной…», то формулой «Отец наш». Значит, для того, кто был хоть сколько-то знаком даже не с Сидуром, а просто с Ветхим Заветом, эти слова не являлись чем-то абсурдным и не давали повода к возмущению. Значит, здесь дело в другом.
В разрешении этой загадки нам, вероятно, помогут Послание к Галатам и Евангелие от Матфея, в той их части, где говорится о молитве Иисуса в Гефсиманском саду и где употреблено арамейское «абба», т. е. не просто «Отец», а ласкательное слово из домашнего обихода, что-то вроде «папочки» или «тятеньки» (в русском языке отсутствуют слова, которые достаточно точно передали бы обращение Иисуса к Отцу). «Абба», — обращается Иисус к Богу в молитве, и, надо полагать, так Он называет Бога, разговаривая с иудеями. Греческому переводчику не хватило смелости передать обращение Иисуса так, как это звучит на арамейском языке: «Папочка Мой…» Вот почему иудеи пришли в ярость — они услышали, что Иисус обращается к Богу «панибратски». Вот в чем причина их гнева.
У Иисуса был предшественник, полулегендарный галилейский чудотворец по имени Ханан Ганехба. В талмудическом трактате Таанит сохранилось несколько рассказов об этом странном чудаке, по молитвам которого Бог совершал чудеса. В частности, есть такая история. Дети во время засухи просили Ханана помолиться, чтобы Бог послал дождь. Дети говорят, обращаясь к нему: «Папочка, папочка, пошли нам дождя». И тогда Ханан взмолился. «Пошли, — сказал он Богу, — на землю дождь, чтобы они поняли разницу между Папочкой, Который посылает дождь, и между папочкой, который не в силах этого сделать». Ситуация, несколько похожая на евангельскую. В центре ее достаточно оригинальный человек, простак из Галилеи, почти безграмотный, но которого Бог слышит в силу его чистоты. Но Ханан — фигура скорее легендарная, чем историческая.
Что же касается иерусалимской толпы, то она просто восприняла слова Иисуса как нечто недопустимое, вызывающее, фамильярное. В 18-м стихе пятой главы следовало бы перевести не «делая Себя равным Богу», а «говоря с Богом панибратски» (вызывающе, как с приятелем, как капризный ребенок с отцом и т. п.). Речь здесь идет не о равенстве Сына Отцу, а об особых, уникальных и неповторимых отношениях между Богом и человеком, понять смысл которых со стороны просто невозможно.
Один из французских писателей XX в. возмущался новыми переводами Библии и Литургии. Он говорил, что Библию, где к Богу обращаются на «Ты», нельзя читать, подобно тому, как нельзя посещать храм, где происходит то же самое. Дело в том, что в старой французской Библии — как в Ветхом, так и в Новом Завете — к Богу Отцу, к Иисусу и к Матери Божией всегда обращались только на «Вы». Поэтому сегодня читать библейские тексты в старых французских изданиях просто забавно. Достаточно попробовать, например, в стихе, звучащем по-славянски: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей…», заменить «помилуй» на «помилуйте» и «Твоей» на «Вашей»… Такой текст не вызовет в нас ничего, кроме улыбки.
Встретив исцеленного в храме, Иисус говорит ему: «Не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (5:14). Похожие слова мы услышим вскоре еще раз. В 8-й главе Иисус скажет схваченной во время свидания с любовником женщине, которую к Нему привели: «И Я тебя не осуждаю, иди и впредь не греши» (8:11).
Эти слова — «не греши больше» — всеобъемлющая формула покаяния. Устами Иисуса Бог призывает грешника не возвращаться к греху. Об этом с грубоватой образностью сказано в Притчах Соломона: «Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою» (Прит. 26:11). Потом этот стих повторит апостол Петр: «Не возвращайся к своему греху, как пес возвращается на свою блевотину» (2 Пет. 2:22). Вообще в книге Притчей Соломона мудрость достаточно архаична, мысль не одевается здесь в изящные одежды, все называется своими именами. И Петр, человек простой, с легкостью употребляет эти грубые афоризмы, которые ему по душе. Итак, не греши больше, не возвращайся к тому, от чего ушел. В этом призыве заключено нечто сердцевинное, связанное с покаянием вообще и с таинством покаяния в
