брал с собой дневник, ехал я работать в Москву, к Аркадию Натановичу, я брал с собой дневник. А как же! Обязательно!
Сидим, работаем, скажем, над „Парнем из преисподней“, и возникла какая-то идея. Какую-то сцену не хочется записывать на машинке сразу, — Аркадий хватает дневник, начинает быстро писать… диалоги, встречи… как бы черновой набросок делает. Это мог быть Аркадий, мог быть я — неважно, дневник всё время лежал на столе.
Это был рабочий дневник, а кроме того еще дневник, отдельно, вел Аркадий Натанович. Довольно регулярно. У себя дома. У него накопилось довольно много дневников, по сути дела тоже рабочих. Он туда записывал свои собственные работы, связанные с переводами, как правило. И такой же дневник был у меня. Я его вёл очень плохо. Десять раз начинал, десять раз прерывался. Ну, наверное, тоже какие-то мысли там сохранились. Но главный дневник — это рабочий дневник».
Остается надеяться, что когда-нибудь в каком-либо из академических изданий произведений АБС тексты упомянутых дневников будут приведены полностью. Просто потому, что это интересно.
Итак, март 1965-го (между прочим — год Змеи). Молодые писатели впервые в Гаграх. В Доме творчества. С большим желанием хорошо отдохнуть и хорошо поработать. У них масса идей, готовых к воплощению. И тут АБС обнаруживают, что находятся в состоянии кризиса.
БН: «… ничего не получилось. Сейчас я уже не знаю (или не помню), почему. Не шло. Застопорило. Опять застопорило, как это уже случилось с нами четыре года назад, во время работы над „Попыткой к бегству“».
Братья все-таки справляются с состоянием мучительной безысходности и набрасывают сначала план, а затем и первоначальный текст того, что в девяностых годах прошлого века становится известным как «Беспокойство». Прообраз, или, если угодно, прототип «Улитки на склоне».
20 марта работа над повестью была завершена. А 21-го авторы решили, что их произведение считать законченным нельзя. Главы, рассказывающие о Лесе, — годились, всё остальное — нет. Остальное их не устраивало. В нём «ситуация не сливалась с концепцией».
БН: «Кризис породил половину повести, но никуда не делся, он по-прежнему нависал над нами. Такого вот двойного кризиса („с разделяющимися боеголовками“) мы еще не видывали. Но настоящего отчаяния уже не было — мы были (почему-то) уверены, что с проблемой справимся.
В следующий раз мы встретились в конце апреля <в Ленинграде — Ш.М.> Увы, я уже не помню сейчас, как и кому пришла в голову генеральная идея, определившая содержание и суть второй половины повести. В дневнике, к сожалению, этого нет. В дневнике, собственно, и сама по себе формулировка идеи отсутствует. Просто 28 апреля вдруг появляется запись: „Горбовский — Перец, Атос — Зыков“. И тут же: „1. Убежавшая машинка; 2. Сборы в лес…“ <…> 30 апреля в дневнике впервые появляется слово „Управление“ <…> Идет подробный план первой главы, обрывки будущих рассуждений героев, и вот — фундаментального значения строчка: „Лес — будущее“».
Из приведенного выше отрывка безоговорочно следует — «Беспокойство» претерпевает метаморфозу и превращается в «Улитку» именно в Ленинграде.
Работа над «Улиткой на склоне» продолжается до конца 1965 года. В конце мая братья встречаются в Москве (25.05–01.06), в ноябре съезжаются в Ленинграде (06.10–16.10). Окончательный текст произведения пишется в Комарово под Ленинградом (06.12–25.12).
БН: «Сами авторы дружно любили, более того — уважали эту свою повесть и считали ее самым совершенным и самым значительным своим произведением».
Без комментариев.
«Второе нашествие марсиан» — полностью питерское произведение. Идея его возникла в Комарово, во время работы над «Улиткой на склоне», а создано оно за 14 дней в Ленинграде.
БН: «Ни одно, кажется, из произведений АБС не писалось так легко и весело, как эта повесть. <… > Повесть была начата и закончена в апреле 1966 года, причем черновик ее получился настолько удачным, что сколько-нибудь существенной чистки, правки и доработки не понадобилось. Повесть состоялась с первого же захода — большая редкость в нашей практике!»
«Вопросы есть?» — как говаривал незабвенный товарищ Сухов. — «Вопросов нет!»
Повесть «Гадкие лебеди», которую вся страна читала в «самиздате», писалась в Москве. Хотя «задумана она была в апреле 1966» в Ленинграде. Этот период с 04.04 по 17.04 — время работы над «Вторым нашествием марсиан». Да и как могло выйти иначе, ведь фон произведения — сплошной, не прекращающийся ни на минуту дождь — типичная питерская погода. Вообще, наверное, Ленинград — самый дождливый город России. В свое время возникла даже такая своеобразная и весьма популярная «аудиокартинка» — «дождь по асфальту рекою струится, дождь на Фонтанке и дождь на Неве». Так что ассоциации прямые и недвусмысленные. И место написания повести — Москва — только усиливает ностальгию по водяной завесе, скрывающей дорогу в прекрасный новый мир.
И еще. Воля ваша, но то, что у московского писателя Ф. Сорокина, он же А. Стругацкий, в Синей папке хранится выстраданное им произведение о прекрасных утятах, превращающихся в дождливом городе в архитекторов Будущего, у меня, например, вызывает совершенно неуправляемые и однозначные аллюзии.
Каждый из нас в зрелом возрасте вспоминает город детства. А Аркадий Натанович Стругацкий вырос в Ленинграде.
6 марта 1967 года в Доме творчества, что в подмосковном поселке Голицыно, состоялась завязка повести «Сказка о Тройке». Естественно, всё началось с подробного плана. А потом в течение 20 дней рождалось третье произведение братьев Стругацких, которое при Советской власти так и не было опубликовано. В родных пределах. Если не считать почти мгновенно изъятого из обращения журнального варианта в «Ангаре».
25 марта, в том же Голицыно, появляется дневниковая запись: «Сделали 8 стр. и ЗАКОНЧИЛИ ЧЕРНОВИК на 132 стр. Устали до опупения. Последние страницы брали штурмом…»
БН: «Как продолжение „Понедельника“ — сюжетное, идейное, стилистическое — „Сказка“, скорее, не получилась. „Понедельник“ — сочинение веселое, юмористическое… <…> „Сказка“ — отчетливая и недвусмысленная сатира. „Понедельник“ писали добрые, жизнерадостные, веселящиеся парни. „Сказка“ писана желчью и уксусом».
Не будем забывать также, что «Понедельник» родился в Ленинграде, а «Сказка» — вблизи Москвы. Хотя окончательные варианты «Сказки о тройке» и «Сказки о Тройке — 2» дорабатывались и корректировались в Питере (май 67-го — «Сказка о тройке», декабрь 67-го — «Сказка о тройке-2»).
БН: «Мне лично она нравилась даже больше, чем более полный вариант-1. Она представлялась мне более компактной, более стилистически совершенной, хотя концовка была, на мой взгляд, лучше в первом варианте».
12 июня 1967 года в рабочем дневнике появляется эскиз сюжета нового романа «Обитаемый остров». Авторы встретились в Москве, чтобы обсудить «отвергнутие» «Сказки о тройке» издательствами, а заодно уж сочинить заявки на новые произведения — «Гадкие лебеди» и «Обитаемый остров». После весьма болезненного удара со стороны идеологических чиновников АБС оказались в состоянии «творческого грогги».
БН: «Очень хорошо помню, как, обескураженные и злые, мы говорили друг другу: „Ах, вы не хотите сатиры? Вам более не нужны Салтыковы-Щедрины? Современные проблемы вас более не волнуют? Оч-чень хорошо! Вы получите бездумный, безмозглый, абсолютно беззубый, развлеченческий, без единой идеи роман о приключениях мальчика — е-чика, комсомольца XXII века…“»
В Москве же, во время работы над «Гадкими лебедями», продолжаются обсуждения и предварительные наброски нового проекта. Постепенно вырисовывается общая картинка романа. Но серьезный подход к нему происходит гораздо позже. На питерской земле.
БН: «Я просматриваю сейчас рабочий дневник: ноябрь 1967-го, Дом творчества Комарово, мы работаем только днем, но зато как работаем — 7, 10, 11 (!) страниц в день. И не чистовика ведь — чернового текста, создаваемого, извлекаемого из ничего, из небытия! Этими темпами мы закончили черновик всего в два захода, 296 страниц за 32 рабочих дня. А чистовик писался еще быстрее, по 12–16 страниц в день… <…> Таким образом, роман (рекордно толстый роман АБС того времени) написан был на протяжении полугода».
