том). Английский перевод: George Long, revised ed. London 1880.
См. также список литературы в §20, стр. 52 и далее (особенно Renan,
Марк Аврелий, последний и лучший представитель школы стоиков, правил Римской империей в течение двадцати лет (161 — 180 г. по P. X.), в период расцвета ее влияния и благополучия. Он родился 26 апреля 121 г. в Риме, получил прекрасное образование и был воспитан в духе стоической мудрости. Адриан восхищался его добротой, кротостью и справедливостью, а Антонин Пий усыновил его и сделал своим преемником. Марк Аврелий рано научился презирать мирскую суету, сохранял простоту философа среди великолепия двора и находил время для уединенных размышлений среди забот правления и пограничных войн, которые ему постоянно приходилось вести. Эпиктет был его любимым автором. Марк Аврелий оставил нам сборник своих мыслей, нечто вроде духовной автобиографии в виде дневника, который он вел не без некоторого самодовольства для самосовершенствования и услаждения в последние годы жизни (172 — 175), оказавшись в военном лагере в окружении варваров. Он умер в Панонии от чумы, свирепствовавшей в армии (17 марта 180 г.)[611]. Его последними словами были: «Не плачьте обо мне, плачьте о чуме и общих несчастьях[612], и спасите армию. Прощайте!» После прощальной беседы он отослал слуг и друзей, даже своего сына, и умер в одиночестве.
Император–философ искренне верил в богов, их откровения и управляющее всем провидение. Для него вопросы нравственности и веры были смешаны между собой. Но у него не было ясных представлений о Боге. Он использует политеистические, деистические и пантеистические выражения. Он поклонялся богу во вселенной и в своей собственной груди. Он благодарит богов за своих добрых родителей и учителей, за свою благочестивую мать, за жену, которую он беззаветно восхваляет как «любезную, любящую и чистую», и за все блага жизни. Его девиз был: «Никогда никому не причинять вреда ни словами, ни делами»[613]. Он не претендовал на совершенство, но сознавал свое превосходство и благодарил богов за то, что он лучше других людей. Он считал, что человеческие грехи вызваны невежеством и заблуждениями. Он был кротким, любезным и смиренным; в этих отношениях он был противоположностью жесткого и сурового стоика и почти приближался к ученику Иисуса. Мы должны восхищаться его чистотой, правдивостью, филантропическими чувствами, сознательной преданностью долгу, спокойствием ума среди искушений власти и суровых семейных испытаний, готовностью вверить себя в руки провидения. Его ценили современники и любили все его подданные. Мы вполне можем назвать его величайшим и лучшим человеком того времени из язычников[614]. «Представляется, — говорит выдающийся французский автор Марта, — что в его лице философия язычества становится менее гордой, оказывается все ближе и ближе к христианству, о котором ничего не знает или которое презирает, готовится вверить себя в руки 'Неведомого Бога'. В печальных 'Размышлениях' Марка Аврелия мы находим чистое спокойствие, нежность и кроткое подчинение воле Бога, неизвестные до него и превзойденные только христианской благодатью. Если он не достиг еще милосердия в той полноте значения, которую явило миру христианство, то уже ощутил на себе его влияние, и невозможно читать его книгу, уникальную в истории языческой философии, не думая о печали Паскаля и кротости Фенелона».
«Размышления» Марка Аврелия полны прекрасных моральных максим, не объединенных между собой никакой системой. Они поразительно напоминают христианские этические принципы. Они приобретают некий всеобщий и гуманистический характер, чуждый языческому духу, и являются пророчеством новой эпохи, которое, однако, могло реализоваться только на христианском основании. Давайте обратим внимание на некоторые из его самых характерных высказываний.
«Достаточно прислушиваться к демону [доброму гению] внутри себя и искренне почитать его. Почтение же к демону заключается в том, чтобы хранить его в чистоте, беречь от страстей, бездумного поведения и неудовольствия тем, что исходит от Бога и людей»[615]. «Не веди себя так, как будто ты собираешься прожить десять тысяч лет. Смерть довлеет над тобой. Пока живешь, пока это в твоих силах, будь добрым»[616]. «Не беспокойся. Будь простым. Кто–то причиняет тебе вред? Он причиняет вред себе. С тобой что–то случилось? Хорошо; во вселенной с самого начала все, что происходит, предназначено тебе и соткано для тебя. Одним словом, жизнь твоя коротка. Ты должен обратить себе на пользу настоящее с помощью разума и справедливости. Будь здравым в своем покое. Либо вселенная хорошо устроена, либо это хаотическое скопление вещей, но все равно это вселенная»[617]. «Человек должен держаться на ногах твердо, а не быть поддерживаемым другими»[618]. «Сделал ли я что–то во имя общих интересов? Тогда я получу свою награду. Об этом я должен помнить всегда и никогда не прекращать [делать добро]»[619]. «В чем твое искусство? В том, чтобы быть добрым»[620]. «Обязанность человека — утешать себя и ждать естественного исхода и не раздражаться из–за промедления»[621]. «О Природа: из тебя исходит все, в тебе пребывает все, к тебе все возвращается»[622]. «Охотно вверь себя Клото [одна из парок], позволь ей соткать из твоей нити все, что ей угодно. Все кратковременно, и то, что помнит, и что, о чем помнят» [623]. «Помни, что вскоре ты будешь никем и нигде и не будет больше ничего из вещей, которые ты видишь сейчас, и никого из ныне живущих. Ибо все сотворенное природой изменится, прейдет и погибнет, чтобы другие вещи могли существовать в постоянной преемственности» [624]. «Лучше покинуть этот мир как можно скорее и проститься с ним по–дружески»[625].
Эти размышления проникнуты настроением печали; они вызывают чувства, но не энтузиазм; они не способны утешить, но оставляют щемящую пустоту, без надежды на бессмертие — только на возвращение в лоно матери–природы. Это лучи заходящего, а не восходящего солнца, лебединая песня умирающего стоицизма. Кончина этого благородного древнего римлянина по сути была концом античного мира[626].
Философ–космополит Марк Аврелий не симпатизировал христианам и не обращал внимания на своих самых невинных и мирных подданных. Он упоминает о христианах только раз, несправедливо объясняя их готовность к мученичеству «чистым упрямством» и страстью к «театральным жестам»[627]. Возможно, Марк Аврелий имел в виду фанатиков–энтузиастов, которые бросались в огонь, подобно индийским гимнософистам, но, может быть, и уважаемых мучеников, таких как Поликарп и верующие Южной Галлии, умершие в его правление. Этим объясняется следующий странный факт: мудрейший и лучший из римских императоров допускал (хотя мы не можем сказать, что он был инициатором или даже давал официальное согласие) некоторые из наиболее жестоких гонений на христиан, особенно в Лугдунуме и Вьенне. Мы готовы оправдать его на основании его незнания. Вероятно, он никогда не читал Нагорной проповеди и тех многочисленных апологий, что были ему адресованы.
Но гонения — не единственное пятно на репутации Марка Аврелия. Он был привязан к своему порочному и бездарному сыну, которого с четырнадцати лет допускал к полноправному участию в руководстве империей с риском для благополучия миллионов людей, и вступил в брак с прекрасной, но неверующей и грешной женщиной, которой, после ее смерти, поспешил воздать почести как богине. Его отношение к Фаустине было либо лицемерным, либо противоречащим его собственным принципам[628]. После ее смерти он предпочитал любовницу второй жене и приемной матери своих детей.
Его сын и наследник не тревожил христиан, но был одним из худших императоров на троне. Он уничтожил все последствия добрых дел своего отца[629].
Аристотель был учителем Александра; Сенека — учителем Нерона; Марк Аврелий — отцом Коммода.
§93. Плутарх
