ведь это тоже образы, значит порезы в сознании. Вот погоди, ты еще начнешь чувствовать, что когда работает разум, тебе больно…
Мне потребовалось пятнадцать лет, чтобы понять, о чем он говорил…
Но это я опущу как вещь бездоказательную и трудно доступную. Зато мы теперь можем продолжить разговор о восприятии.
Итак, я гляжу на поплавок, он меняет свои состояния — то спокойно стоит в воде, то начинает шевелиться, то вдруг ныряет или скользит в сторону.
Я жду и сравниваю его движения со своим знанием о том, как должен себя вести поплавок.
Но в какой-то миг я дергаю удочку — подсекаю.
И на конце лески ощущается сопротивление. Или не ощущается.
И если оно не ощущается, я понимаю, что неправильно прочитал поведение поплавка.
Там, в глубине воды, — черный ящик, об устройстве которого я могу догадываться лишь по его поведению.
По эту сторону разделяющей нас поверхности, в глубине пространства, другой черный ящик, об устройстве которого я могу догадываться лишь по его взаимодействию с первым ящиком. Не хватает только Джуанцзы и бабочки, которой он снится…
Рыба… какое мне дело до рыбы?! Мне нужно от нее только одно — чтобы она поймалась. А для этого я должен перенести то ошибочное узнавание образа движений поплавка из разряда: Подсекай! — в разряд: Еще жди.
Заметьте, появилось уточнение: образ движений поплавка. Это значит, что у меня, кроме чисто зрительного образа поплавка, который, в общем-то, очень понятен, есть еще такое странное образование — образ движений поплавка. Что такое образ движений? И вообще, в состоянии ли мы видеть движения?
На самом деле, говоря о движении, мы чаще всего говорим о перемещении. Движение нам почти недоступно для наблюдения, как, например, энергия или душа. Мы судим о движении по его проявлениям.
Движущееся перемещается, и это мы видим, потому что предмет, перемещаясь, меняет положение относительно других предметов. Если, конечно, можно назвать предметом поверхность воды или волны.
Скорее, это явления. Явления воды. Так она себя являет наблюдателю.
Следовательно, взглянув на воду с поплавком в первый раз, я запоминаю ее поверхность и положение поплавка. Потом я запоминаю, как он может менять свое положение относительно поверхности воды. А потом я запоминаю, при каком его положении мне надо подсекать. И когда он оказывается в этом положении или положении близком к этому, я подсекаю.
Само это положение как бы спускает спусковой крючок. Восприятие — импульс — сигнал — ответный импульс — сокращение мышц — и я подсекаю.
Так что же спускает этот крючок? Картинка того, насколько погрузился поплавок в воду? Один из множества подобных кадров? Вроде бы так. Но какова подробность этого кадра, то есть картины, необходимой для того, чтобы заработала 'рефлекторная дуга'?
Уточню вопрос. Насколько избыточной является для действия та картина водной поверхности с водорослями, волнами, живностью и отражениями, которую привычно нарисовало наше воображение?
Насколько избыточно и изображение поплавка — объемного, раскрашенного, потертого и поцарапанного, со спичкой торчащей сверху и даже с сидящей на ней стрекозой?
Спрошу иначе. Является ли это тем образом, который узнает сознание, чтобы подсечь? И как много лишних одежек мы можем снять с него, чтобы при этом узнавание подсечки все равно происходило?
Я знаю, вы уже раздели и поплавок и воду почти от всего, что я перечислил. Но я помогу вам еще. Я приведу еще один пример из числа тех, что приводил мой старый учитель народной психологии.
Скажите, вы можете видеть плотность? Это как с движением, которое скрыто в перемещении. Я говорю не о плотных вещах, а о плотности, скрытой в них.
Я знаю, сейчас вы в недоумении и не понимаете, как можно видеть плотность… Тогда сделайте упражнение. Я его уже давал в других книгах и знаю — оно работает. Прямо сейчас закройте мою книгу, поверните ее ребром к себе и резко ткните углом в глаз.
Не смейтесь и не думайте, что я дурак. Дурак — это всего лишь тот, кто задает такие вопросы, которые другие не задают. Просто попробуйте ткнуть.
Знаете, что у вас получилось? Я опишу. Вы сложили книгу и двинули ее уголок в сторону глаза. Но поскольку вы не дурак, ваша рука замерла так, что уголок книги оказался близко от глаза, но его не коснулся. Почему?
Да потому, что он плотный. А это означает боль. Вот первое наблюдение.
А теперь повторите упражнение, и понаблюдаем еще раз. Вот вы приготовили книгу. Вы ее узнаете — у нее все тот же образ, что вы помнили. Теперь вы быстро тыкаете книгой. Она замирает перед глазом, и вдруг вы замечаете, как в ее образ возвращаются черты, детали, и вообще полнота восприятия!
В миг, когда книга приблизилась к глазу на опасное расстояние, она начала раздеваться. И чем ближе она была к боли, тем бесцветнее и бесформеннее становилась, пока вы вдруг не почувствовали, что дальше будет действительно больно, и не нажали на спусковой крючок: подсекай! И ваша рука получила импульс:
мышцам стоп! Рефлекторная дуга замкнулась почти коротким замыканием. Еще немного и вы бы увидели искры. Но уже сейчас вы видели плотность в чистом виде.
Что же такое тот образ, который мы вылавливаем из огромной и перенасыщенной картины, которую видим как Образ мира?
Глава 7. Нейробиология восприятия
Итак, что же такое образ, который воспринимается нами, как часть Образа мира?
Приглядитесь, это нечто сходное с крошечным разрядом энергии, достаточное для управления микросхемой, состоящей из платы, сделанной даже не из силикона, а, возможно, из тончайшей среды, какая только существует в этой вселенной — сознания, если его понимать по-мазыкски, — и из нескольких связей, несравненно тоньше волосков. Связей, задачей которых является всего одно крошечное действие, как у диода — замкнуть цепь условного рефлекса: подсекай!
Для управления такой микросхемой не нужны громоздкие картины окружающего мира. Они ее просто перегрузят или сожгут. Это первое.
Второе. Ощущается разумным ожидать, что если на выходе был тончайший разряд энергии, точнее, биоэлектричества, насколько я это понимаю, то и на входе должно быть нечто однородное. Однородное, хотя бы не обязательно тождественное, потому что плата эта может служить как преобразователь.
Улавливая более тонкие воздействия, она превращает их в сигнал, достаточный для запуска биоэлектрических сервомеханизмов нашего тела.
Я прошу прощения за язык, которым я здесь пользуюсь. Я не люблю биоэнергетику и ее язык, но такой образ облегчает понимание. Он для меня не ответ, а скорее перст, указующий на луну, то есть на возможный ответ. Во всяком случае, он позволяет перейти к разговору о восприятии на материале современной нейропсихологии.
Для этого я все-таки воспользуюсь американской книгой, написанной в конце 80-х двумя крупнейшими чилийскими ней-робиологами Матураной и Варелой. Книга эта хороша только тем, что она писалась профессионалами для простых людей и потому читается легче. По содержанию она от русской нейрофизиологии ничем не отличается. Основное ее название 'Древо познания', но подзаголовок передает ее суть вернее: 'Биологические корни человеческого понимания'.
Интересующую меня тему они начинают с описания той же рефлекторной дуги, правда, заменяя ее понятием 'двигательного нейрона', который 'активируясь, способен вызывать сокращение мышцы' (Матурана, Варела, с. 141).
Тут мы имеем общее в представлениях.
