пытаюсь добраться до своей планеты…
Модсли явно не расслышал слов Кармоди, потому что, пока тот пытался говорить, он продолжал:
— Кто бы это ни был, в проектной документации о нем ничего не сказано. Так что засуньте его обратно в цистерну с протоплазмой вместе с коровами.
— Эй! — завопил Кармоди, когда рабочие оторвали его от земли за руки. — Эй, погодите минутку! Я не имею отношения к этой планете. Меня прислал Маликрон! Подождите, стойте, выслушайте меня!
— Стыдитесь, — продолжал Модсли, не обращая внимания на крики Кармоди. — Чья это задумка? Ваша очередная декоративная деталь интерьера, Орин?
— О нет, — сказал Орин. — Я не ставил его туда.
— Значит, это ваша работа, Бруксайд.
— В первый раз вижу, шеф.
— Гм-м, — промычал Модсли. — Вы оба дуралеи, но не лжецы. Эй! — крикнул он рабочим. — Тащите его сюда!
— Ладно, возьмите себя в руки, — приказал Модсли бедному Кармоди, которого колотила нервная дрожь. — Не раскисайте. Мне некогда ждать, пока у вас пройдет истерика! Полегчало? А теперь потрудитесь объяснить, что вы делали в моих частных владениях и почему я не должен превращать вас в протоплазму?
После того как Кармоди закончил свое повествование, Модсли протянул:
— Понятно. Занятная история, хотя вы наверняка сгущаете краски. Тем не менее вы здесь и разыскиваете планету, как ее… Земля?
— Именно, сэр, — сказал Кармоди.
— Земля, — пробормотал Модсли, почесывая голову. — Ну и повезло же вам. Кажется, я помню, где она.
— Неужели, мистер Модсли?
— Да, точно, помню, — продолжал Модсли. — Маленькая зеленая планета, на которой обитает мономорфная гуманоидная раса, вроде вас. Верно я говорю?
— Совершенно верно! — воскликнул Кармоди.
— У меня хорошая память на такие вещи, — сказал Модсли. — Тем более что Землю, вообще-то, построил я.
— Ну и ну! — изумился Кармоди.
— Помню как сейчас. Потому что в процессе постройки я также изобрел науку. Эта история вас позабавит. А вас, — обернулся он к своим помощникам, — надеюсь, чему-нибудь научит.
Никто не посмел перебить его. Кармоди с помощниками застыли, и Модсли начал свой рассказ.
В те времена я был мелким подрядчиком. То здесь построю планету, то там или звезду-карлик сварганю по случаю. Но искать заказы всегда нелегко, клиенты попадаются капризные, въедливые и раскошеливаться не торопятся. В ту пору было трудно угодить заказчикам; они из-за каждого пустяка поднимали шум. Это им не так, то им не эдак, почему вода течет вниз, сила тяжести слишком тяжела, горячий воздух поднимается вверх, а ему положено опускаться. И все такое прочее.
Был я тогда довольно наивен и имел обыкновение объяснять эстетические и практические причины того, что делал. Вскоре на вопросы и объяснения стало уходить больше времени, чем на работу. Говорильня разрослась сверх всякой меры. Я знал: пора что-то предпринять, но не мог ничего придумать.
И вот, перед тем, как я взялся за проект «Земля», у меня в голове сложились новые подходы к взаимоотношениям с клиентами. Я ловил себя на том, что бормочу под нос: «Форма соответствует функции». Мне нравилось, как звучит фраза. Но потом я спросил себя: «А почему форма должна соответствовать функции?» И объяснил себе это следующим образом: форма соответствует содержанию потому, что это непреложный закон природы и одна из основополагающих аксиом прикладной науки. Мне опять понравилось звуковое оформление фразы, хоть смысла в ней не прибавилось.
Смысл не имел значения. А имело значение то, что я сделал новое открытие: сам того не ведая, наткнулся на искусство рекламы и показа товара лицом. Одним словом, придумал уловку, открывавшую бездну возможностей. А именно: доктрину научного детерминизма. Земля послужила мне первым пробным камнем, вот почему я никогда о ней не забываю.
Ко мне явился рослый бородатый старик с пронзительным взглядом и заказал планету. (Вот так начиналась ваша планета, Кармоди.) Ну, с работой я справился быстро, кажется, за шесть дней, и вообразил, что могу умыть руки. То была одна из бюджетных планет, так что я кое-где схалтурил. Но послушать претензии владельца, так можно было подумать, что я обобрал его до нитки.
— Почему так много смерчей? — вопрошал он.
— Это составная часть циркуляционной системы атмосферы, — сказал я.
На самом деле у меня вышла запарка и впопыхах я забыл установить перегрузочный клапан циркуляции воздуха.
— Планета на три четверти залита водой! — недоумевал он. — А в вашем задании совершенно недвусмысленно сказано, что соотношение воды к суше должно быть один к четырем.
— Видите ли, это было совершенно невозможно сделать! — сказал я.
Его дурацкие спецификации куда-то затерялись. Вечно эти однопланетные проекты у меня пропадают!
— Но и та небольшая часть суши, что мне досталась, забита пустынями, болотами, джунглями и горами.
— Зато как живописно, — парировал я.
— Мне не нужна живописность! — разбушевался старикан. — Одного океана, дюжины озер, пары рек, одного-двух горных хребтов вполне хватило бы. И тогда планета окажет благотворное влияние на ее обитателей. А вы мне что за пакость подсунули!
— На то есть свои причины, — я пожал плечами.
В действительности, чтобы не остаться внакладе, нам пришлось использовать бывшие в употреблении горы, а в придачу целый ворох рек и океанов, в качестве балласта, да пару пустынь, купленных по дешевке у планетного старьевщика Ури. Но в мои планы не входило посвящать его во все подробности.
— Ах, причины! — возопил он. — А что я скажу своему народу? Я заселяю планету целой расой, может, двумя или тремя. Это будут люди, созданные по моему образу и подобию, а люди, как и я, — ужасно привередливый народец. Что я им теперь скажу?
Вообще-то я знал, что им сказать, но мне не хотелось грубить. Тогда я сделал вид, что погружен в раздумья. И вот что странно: я и в самом деле думал. И придумал — всем трюкам трюк.
— А вы откройте им простую научную истину, — начал я. — Скажите им, что с точки зрения науки все сущее должно существовать.
— Что-что? — переспросил он.
— Это детерминизм, — продолжал я, на ходу придумывая слово. — Все очень просто, хотя и предназначено для посвященных. Начнем с того, что форма соответствует функции. Следовательно, ваша планета является как раз тем, чем и должна быть по той простой причине, что она существует. Далее, наука постоянна. Поэтому если нечто не является постоянным, то оно не есть наука. И наконец, все подчиняется определенным правилам. Правила эти не всегда понятны, но в их существовании сомневаться не приходится. Теперь ясно, что не следует задаваться вопросом: «почему это вместо того?» А следует спрашивать: «как оно действует?»
Он назадавал мне кучу каверзных вопросов. Старик оказался сообразительным малым. Но в инженерном деле, правда, ни бельмеса не смыслил. Он подвизался на ниве этики, морали, религии и прочей зауми. Так что веских возражений он мне представить не мог. Один из тех, кто без ума от абстракций, и поэтому с воодушевлением принялся повторять:
— Сущее должно существовать. Гм-м. Очень заковыристая формула и не лишенная налета стоицизма. Я, пожалуй, включу кое-что из этих прозрений в учение, которое преподаю своему народу… Но скажите мне, как я могу примирить неопределенную фатальность науки со свободной волей, которой собираюсь наделить свой народ?
