На лестничной площадке послышались торопливые шаги. Не знаю, как Холмс туда добрался так быстро, но через мгновение он уже стоял возле двери и загораживал проход. На него смотрели два человека разбойничьей внешности, с которыми я беседовал днем ранее. Один из них, грузный, был одет в моряцкую робу. На вид ему было лет сорок с лишним, его красный нос свидетельствовал о пристрастии к выпивке. Другой был моложе, лет двадцати, худой, с вытянутым лицом. Мне он показался похожим на кого-то, хотя я не мог вспомнить, на кого.
— Господа, — обратился к ним Холмс и протянул руку. — Я — Шерлок Холмс, а это доктор Джон Уотсон; мы друзья покойной Леоны Адлер.
Старший мужчина нехотя пожал ему руку.
— Джосайя Мартин, — проворчал он.
Молодой последовал его примеру и представился как Вилли Грин.
— Мы как раз спрашивали миссис Дэниелс о мисс Адлер, которая тут некогда жила. Вы знали ее?
Они обменялись взглядами, затем отрицательно покачали головой.
— Никогда не слыхал о ней, — сказал старший. — А зачем вы спрашиваете?
Молодой посмотрел как-то виновато и сказал хмуро:
— Я тоже не знал ее, даже не понимаю, о ком вы говорите.
Миссис Дэниелс последовала за нами в коридор.
— Они порядочные жильцы! Она съехала до того, как они здесь поселились!
Холмс сделал шаг назад.
— Прошу прощения, — сказал он.
Они сошли вниз по лестнице, говоря что-то про «законопослушных» и «соваться не в свое дело».
— Извините за беспокойство, миссис Дэниелс, — сказал Холмс.
Он постоял возле двери, словно ему на ум пришел еще один вопрос.
— А когда мисс Адлер жила здесь, к ней приходил Уильям Макгайр?
Хэтти кивнула.
— Почти каждый день. Даже если он и был азартным игроком и мошенником, то по виду настоящий джентльмен. Это так, к слову — что по внешности нельзя судить. Когда она уехала, я так поняла, что он оставил ее с ребенком, а сам сбежал за золотом, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.
Она еще раз фыркнула.
— Разбил сердце, как говорится. Я всегда говорю, если хочешь держать при себе мужчину, покрепче держись за его кошелек.
Холмс протянул ей пятидолларовую монету.
— Если вспомните что-нибудь еще, то мы остановились в Палас-отеле. Шерлок Холмс, — произнес он очень тщательно, чтобы она запомнила — и доктор Джон Уотсон.
Мы ушли. Я был рад уйти подальше от запаха вчерашней похлебки и перегара. Поблизости наемных экипажей мы не увидели и прошли пешком квартал до канатной дороги.
— Некогда, должно быть, это был приличный дом, — сказал Холмс, когда мы садились в вагон. — Но не сейчас. И я бы поклялся, что эти жильцы на самом деле ее муж и сын. Вы заметили их сходство?
Теперь понятно, почему черты молодого человека показались мне знакомыми, подумал я.
— Что произошло с ними? — спросил я.
— Подозреваю, что они состоят в гражданском браке. Раньше, когда этот квартал был более приличным, она выдавала их за жильцов, чтобы привлечь постояльцев. Постепенно они спились и запустили хозяйство.
Он понюхал свои перчатки.
— Стаканы и пол пропахли дешевым ромом.
Он протянул мне письма, которые дала нам миссис Дэниелс.
— Что вы можете сказать о них?
Я повертел их в руках. Почтовая марка была наклеена в Нью-Джерси. На конвертах отпечатались грязные пальцы, а уголки были надорваны.
— Я бы сказал, что эта женщина не умеет читать.
— Сомневаюсь, что вообще кто-то из них умеет читать, — сказал Холмс. — Я не заметил ни книг, ни газет. Что касается писем, то после того как они услышали о смерти Леоны Адлер, муж, вероятно, открыл их, чтобы посмотреть, нет ли там денег.
— Почему Адлер использовала этот адрес? Не проще было бы распорядиться на почте пересылать ей письма по новому адресу?
— Потому что она не хотела, чтобы ее обнаружили, Уотсон! Она определенно не хотела, чтобы кому- нибудь было известно о ее месте жительства или занятии. Для этого ей нужны были люди, не умеющие читать, а эта семья как нельзя лучше подходит для подобных целей. Правда, они могли бы попросить кого- нибудь прочитать письма, но тогда лишились бы двух долларов в месяц, как только Леона увидела бы, что конверты открыты.
— Да, это звучит логично, Холмс.
— А что еще может быть логично?
— О чем вы?
— Вы вчера видели отца с сыном, и сегодня они тоже были на месте. Если не ошибаюсь, когда они спускались по лестнице, то терли глаза руками. Очевидно, они работают по ночам, если вообще работают.
— Но почему вы спросили, приходила ли к ним полиция? Вы подозреваете их в совершении преступления?
— Не удивился бы, если бы они оказались мелкими преступниками. Но важнее то, что, как говорил Майкрофт, семья Адлеров проводила розыски, то есть, скорее всего, обращалась к полиции. Лейтенант ван Дейк сказал, что Леона могла покончить с собой. Но ведь нельзя одновременно пропасть, покончить с собой или быть убитым. Если полицейские не уверены в том, чье это тело, то они должны были опросить хозяйку и жильцов этого дома — по ее последнему адресу. И если бы они доказали самоубийство, то нужно было бы из вежливости оповестить Адлеров.
Я пожал плечами.
— Уверен, что лейтенант ван Дейк сможет дать нам объяснения.
— Мы постараемся выяснить это сегодня вечером, Уотсон. Ведь он ждет нас, чтобы устроить «тур». Может, это что-то вроде туристского осмотра достопримечательностей, но может, он имеет в виду нечто иное.
Лейтенант ван Дейк уверил нас, что этой ночью мы «увидим слона», как он выразился. Вечер начался с выпивки в баре «Банк-Эксчендж» и с обеда в ресторане «Клифф-Хауз» с видом на солнце, опускавшееся в Тихий океан. Ближе к концу ужина он достал из кармана три билета и, помахав ими, протянул нам два.
— Я любитель театра, надеюсь, что и вы тоже. Это билеты на сегодняшнее представление оперы Гилберта и Салливана «Пэйшенс» в Тиволи.
Он широко улыбнулся.
— Я еще не встречал англичан, которым бы она не понравилась. Хотите пойти со мной?
Мне понравилась опера моих соотечественников, хотя и поставленная без лицензии. Надеюсь, Шерлок Холмс тоже остался довольным. Лейтенант ван Дейк аплодировал так же часто, как и я, но я заметил, что он так поглядывает на нас с Холмсом, словно что-то замышляет.
Остальную часть ночи мы провели менее достойным образом. Для начала мы посетили опиумный притон в Чайнатауне, где сердце мое сжималось при виде бедолаг, валяющихся на матрасах в переполненном тесном подвале, насквозь пропитанном ядовитым запахом, с закрытыми глазами, наслаждаясь какими-то доступными только им видениями. Я с содроганием понял, что это настоящее заведение. Те «туры» по Сан-Франциско, в которых я бывал раньше, показались мне похожими на театральные постановки, где актеры только играли роли наркоманов.
После этого мы посетили ряд забегаловок, пивных и подвалов, самый интересный из которых
