Шествие в пасмурный день

и в самой Японии, если высказывают идеи, несовместимые с узаконенными. Вспоминает, как ее отец, человек трезвомыслящий, назвал войну авантюрой, которая неизбежно кончится крахом, и за это был посажен в тюрьму, где и умер. И у нее закрадываются сомнения в справедливости самой войны, в необходимости которой ее так Упорно убеждали. Рождающееся сомнение захватывает ее все глубже, она все яснее осознает правду Жака из «Семьи Тибо» Роже Мартен дю Тара — эта книга становится для нее откровением. «Реквием» — это повесть о прозрении молодежи.

Антивоенная тема важна не только как возврат к прошлому, как напоминание о том, что принес японскому народу милитаризм. Она важна еще и потому, что правда о войне — могучее оружие в руках тех, кто борется с поднимающим голову японским национализмом. Он не вчера возник и не вдруг исчезнет. Борьба с ним еще предстоит долгая. Люди, узнавшие хотя бы из правдивых художественных произведений, что такое война и атомная бомбардировка, с негодованием отвергнут всякие националистические бредни, вроде тезиса «Японский меч сильнее атомной бомбы», автор которого, печально известный писатель фашистского толка Юкио Мисима, сделал себе харакири после провала замышленного им путча.

С большинством японских прозаиков, чьи произведения помещены в настоящий сборник, читатель был знаком и раньше. Сейчас их творчество предстанет перед ним полнее, объемнее, многограннее и поможет яснее понять сложный, часто противоречивый литературный процесс в Японии, в котором антивоенная тема играет все более значительную роль.

Очень важно и то, что советские люди смогут из первых рук получить точные и достоверные сведения об ужасах войны и атомной бомбардировки, через которые прошел японский народ, понять, почему антимилитаристские настроения не умрут на Японских островах, пока жива память о безумной «пляске смерти».

Кёко Хаяси ПЛЯСКА СМЕРТИ (Перевод В. Гришиной)

9 августа 1945 года. При атомной бомбардировке города Нагасаки в зонд, спущенный для измерения силы взрывной волны, было вложено послание на имя профессора Токийского университета Саганэ с предложением о капитуляции Японии. Письмо было от трех американских ученых — друзей профессора со времени учебы в США. Это письмо опубликовано в каталоге выставки «Атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки». Вот его начало:

«Профессору Саганэ

Главное управление США по атомной бомбе

От американских ученых — друзей

профессора Саганэ

Мы обращаемся к Вам с личным письмом, чтобы Вы, как выдающийся ученый в области атомной энергии, заставили верховное командование японской императорской армии осознать, что продолжение войны Японией приведет к серьезным последствиям и принесет немалые страдания Вашему народу…

В течение трех недель в пустынном районе США проводились первые испытания атомной бомбы. Одна бомба уже сброшена на Хиросиму, еще одна, третья, будет взорвана сегодня утром. Мы надеемся, Вы приложите все усилия к тому, чтобы этот факт был понят и осознан японскими государственными деятелями для предотвращения неизбежного в случае дальнейшего продолжения войны разрушения японских городов и гибели множества людей. Как ученые мы сожалеем, что выдающееся научное открытие нашло подобное применение. В то же время мы со всей определенностью заявляем, что, если Япония немедленно не капитулирует, мы, преисполнившись гнева, обрушим жесточайший атомный дождь…»

Я, хибакуся — одна из жертв атомной бомбардировки Нагасаки, не могу спокойно читать это письмо, в котором хладнокровно подсчитана стоимость человеческих жизней — жизней хорошо знакомых мне людей.

Особенно тяжело читать последние строки этого документа минувшей истории: «Преисполнившись гнева, обрушим жесточайший атомный дождь…» Перед глазами встает район Ураками, где девятого августа «атомный дождь» уничтожил моих друзей. Поневоле восхитишься тремя американскими учеными, спокойно, с сознанием исполненного долга написавшими такое письмо, и страной, побудившей их это сделать. Ну конечно, они — богом избранная нация, вот и преисполнились гнева! И еще кое-что не дает мне покоя. То самое место в письме, где говорится о намерении сбросить третью бомбу. Объект бомбардировки при этом не назван. Отсюда, наверно, следует, что не один Нагасаки был избран объектом нападения. Если бы им оказался не Нагасаки… Если бы целью бомбардировки было прекращение войны… Но выбор все же пал на Нагасаки.

И действительно, судя по письму, в котором изложен также ход событий до бомбардировки Нагасаки, восьмого августа был отдан приказ № 17, в котором в качестве цели номер один указывался город Кокура, а целью номер два — Нагасаки. И вот девятого августа в 2 часа 19 минут бомбардировщик Б-29, прозванный «Боккуска» — «Фургон», с атомной бомбой на борту вылетел с базы Тиниан, взяв курс на Кокуру.

В назначенное время он появился в небе над Кокурой, но город закрывали густые облака, поэтому самолет, сделав три круга, так и не обнаружил цель. Опасаясь, что не хватит горючего, летчик повернул на Нагасаки. Так облачность проложила четкую границу тьмы и света между Нагасаки и Кокурой. «Фургон» миновал залив Тидзиванада, скованный мертвым штилем, пересек полуостров Симабара и в 10.58 вошел в воздушное пространство Нагасаки. Как и Кокуру, Нагасаки закрывали облака, их плотность достигала восьми единиц.

В каталоге выставки говорилось, что видимость была ограниченной. Однако, по некоторым другим свидетельствам, утром 9 августа в Нагасаки стояла солнечная безветренная погода — это отмечено в нескольких дневниках людей, пострадавших от атомной бомбежки. И в моей памяти тот день тоже остался как ясный и жаркий. Плотных облаков, закрывающих небо, не было.

Самолетов, появившихся в небе Нагасаки, было два — бомбардировщики Б-29. Ведущий выбросил на парашюте зонд для измерения силы взрывной волны. Вслед за этим, как только в разрыве облаков показался сталелитейный завод, в бомбардировщике с атомным оружием на борту нажали пусковую кнопку. Завод находился в Хамагути, неподалеку от вокзала Ураками. Бомба, спущенная на белом парашюте, взорвалась в 11.02 над районом Мацуяма на высоте четыреста девяносто метров.

Сирена воздушной тревоги прозвучала часом раньше, около десяти утра, но перед самым взрывом был объявлен отбой. Оружейный завод компании «Мицубиси», где мы, учащиеся, работали по принудительной мобилизации, находился в Обаси, в полутора километрах от эпицентра взрыва. Большая часть цехов размещалась в северной части его территории. Считается, что здесь погибло сорок пять процентов всех работавших. В то время на заводе вместе с мобилизованными учащимися работало семь с половиной тысяч человек. Уже после расследования, начавшегося 24 сентября 1945 года, выяснилось, что более шести тысяч из них пропали без вести. И хотя удостоверить смерть этих людей оказалось невозможно, почти всех их можно считать погибшими. Поэтому указанный процент смертности фактически очень занижен. Оружейный завод в Обаси был закрыт 15 ноября 1945 года.

А мы жили тогда своей жизнью, ходили по улицам Кокуры или Нагасаки, даже не названных в письме в качестве объектов бомбардировки. Жили и собирались жить завтра, послезавтра, не подозревая, что на нас, «преисполнившись гнева, обрушат атомный дождь». Нового сигнала воздушной тревоги не последовало, поэтому некоторые жители, с любопытством глядя в небо на спускавшуюся на парашюте атомную бомбу, думали, что это сбрасывают продовольствие для американских военнопленных. Помнится, в Хамагути и Мацуяма вдоль трамвайной линии, ведущей в Обаси, тянулась высокая изгородь из металлической сетки, какой обычно огораживают площадки для гольфа. За ней содержались пленные