Спартель, в готовности перехватить противника, куда бы он ни двинулся. Когда же из докладов капитанов дозорных фрегатов Нельсону стали ясны намерения Вильнёва прорываться в Средиземное море, он решительно двинул свою эскадру на север — навстречу неприятелю.
Англичанам было крайне важно заставить французов отойти как можно дальше от Кадиса, чтобы не дать им уклониться от боя. У Нельсона также числилось в составе эскадры 33 линкора. Однако из-за того, что блокада побережья велась уже давно, часть кораблей все время приходилось посылать в Гибралтар для пополнения запасов воды. Поэтому на 20 октября в эскадре Нельсона по этой причине отсутствовали шесть линейных кораблей.
Вильнёв тоже был не новичком в морском деле и спустя некоторое время разгадал намерения своего противника. Немедленно последовал сигнал лечь на обратный курс. Вильнёв снова устремил форштевни своих кораблей к Кадису, но теперь на его пути уже стоял Нельсон. Генеральное столкновение двух враждующих флотов было неизбежным, и оно состоялось.
Ранним утром 21 октября, когда Нельсон начал выстраивать свой флот, маневрируя к западу от противника на траверзе испанского мыса Трафальгар, впередсмотрящие донесли, что видят на горизонте множество парусов. То был флот Вильнёва, шедший строем в виде полумесяца. Нельсон посмотрел на часы: было ровно пять тридцать.
Ветер был слабый. Союзники шли в пяти колоннах, из которых две в двенадцать кораблей вел испанский адмирал Гравине.
Вскоре после рассвета Вильнёв перестроил свой флот в строй баталии. При этом Гравине оказался в авангарде и в общем строю, а не в резерве, как планировал Вильнёв. Почему французский командующий по собственной воле отказался от вполне разумного предварительного плана, так и осталось загадкой. Обнаружив англичан и поняв, что избежать сражения уже не удастся, Вильнёв повернул всем флотом и пошел на север в обратном порядке. Эскадра Гравине стала теперь уже арьергардом. 'Буцентавр' Вильнёва, шел двенадцатым по счету в боевой французской колонне. Непосредственно за флагманским кораблем, прикрывая его, шел огромный 135-пушечный линкор 'Сантиссима-Тринидад'.
Нельсон был в прекрасном расположении духа. Дело в том, что 21 октября в семействе Нельсонов всегда было особым днем: именно в этот день в свое время дядя Нельсона капитан Морис Саклинг нанес поражение превосходящей его по силе французской эскадре у Вест-Индских островов. И в том, что его решающее сражение также пришлось на 21 октября, Нельсон видел руку Провидения.
— Это самый счастливый день моей жизни! — сказал Нельсон, наблюдая за маневрами неприятеля. — Это день великой справедливости!
Вице-адмирал был в парадном мундире, украшенном четырьмя орденскими звездами. Это делало его отличной мишенью. Капитан 'Виктори' Харди пытался было уговорить Нельсона сменить мундир, но тот отказался наотрез.
— Я честно заслужил эти награды! — ответил он. — И честно с ними умру!
Харди и капитан Блэквуд советовали Нельсону для безопасности перейти на фрегат и руководить сражением со стороны, но он с гневом отверг и этот совет.
Тем временем англичане уже перестроились для боя, разделившись на две боевые колонны.
Первую колонну из одиннадцати вымпелов вел сам Нельсон на 'Виктори', он шел прямо на вильнёвский 'Буцентавр'. Вторую колонну из шестнадцати вымпелов вел его младший флагман Коллингвуд на 'Роял Соверене'. Последнему вменялось в задачу прорезать неприятельский строй у четырнадцатого корабля, считая с хвоста колонны, и атаковать эти корабли. Поэтому Коллингвуд старался править прямо на линейный корабль 'Санта-Анна', на котором держал свой флаг младший флагман испанского флота адмирал Алава. Сам же Нельсон намеревался прорезать строй несколько впереди центра колонны противника — около неприятельского флагмана. Все капитаны знали план боя, и никаких дополнительных указаний никому не требовалось, однако Нельсон все же решил в последний раз собрать у себя капитанов, чтобы воодушевить их на подвиг.
Обе английские колонны шли на противника почти под прямым углом. Маневр этот был более чем рискованным: при сближении корабли оказывались под огнем всего франко-испанского флота. При этом ветер был очень слабым, и скорость английских линкоров не превышала двух узлов, хотя они и шли под всеми парусами. Небольшая скорость еще больше увеличивала опасность маневра. Расчет Нельсона был на слабую артиллерийскую подготовку противника, и этот расчет полностью оправдался.
Противники медленно сближались. За это время оба командующих успели провести совещание со своими капитанами, а Нельсон еще и составить завещание, в котором призывал короля позаботиться об Эмме и Горации.
Было около одиннадцати часов утра, когда Нельсон в последний раз спустился к себе в каюту. Там он сделал последнюю запись в своем дневнике: 'Да дарует великий Бог, пред которым я преклоняюсь, великую, славную победу моей стране и на благо всей Европы; пусть не опорочит ее чей-то проступок и пусть после победы гуманность станет главной чертой британского флота. Что касается меня лично, я вручаю жизнь свою Создателю и молю его о благословении меня на преданное служение родине. Ему я вручаю себя и справедливое дело, которое мне доверено защищать. Аминь. Аминь. Аминь'.
Поднявшись на палубу, он оценил ситуацию. Эскадра двумя колоннами шла на растянувшийся флот противника. Капитаны эскадры, понимая, что именно на флагман Нельсона будет направлена вся мощь вражеского огня, просили его пропустить вперед один из линейных кораблей. Наконец, устав возражать, Нельсон махнул капитану 'Тэмерэра' Гарви: 'Проходи вперед!'
И сказал вполголоса:
— Если тебе это удастся!
Колонна Коллингвуда несколько опередила колонну Нельсона. Вперед вырвался флагман Коллингвуда 'Роял Соверен', днище которого совсем недавно обшили медью. От корабля Коллингвуда до ближайшего мателота было уже три четверти мили. Оценив ситуацию, Нельсон обратился к своему флаг-офицеру:
— Передайте сигнал флоту: 'Англия верит, что каждый исполнит свой долг!' Передавайте быстрее, я хочу передать еще один сигнал.
— Есть, сэр! — ответил тот. — Если позволите, я заменю слово 'верит' на слово 'ожидает'. Так будет быстрее!
— Хорошо! — кивнул Нельсон.
Над 'Виктори' подняли флаги, и весь английский флот смог прочитать самый знаменитый сигнал Нельсона: 'Англия ожидает, что каждый исполнит свой долг'.
По воспоминаниям очевидцев, обращение командующего вызвало всеобщий крик восторга на всех кораблях.
Ровно в полдень англичане подняли боевые белые флаги святого Георга. Над французскими кораблями взвились трехцветные республиканские флаги, матросы кричали: 'Да здравствует император!' Испанцы подняли под флагами обеих Кастилий высокие деревянные кресты.
Английский историк так рисует картину готового начаться сражения: 'Солнце красовалось во всем величии и ярко освещало бесконечную франко-испанскую линию. Ветер едва надувал паруса, но спокойствие моря нарушалось плавной западной зыбью. В полдень картина оживилась особенным блеском солнечных лучей, и торжественный момент этот был выбран союзным главнокомандующим для начала боя. Следуя сигналу, 'Фуге', шедший за 'Санта-Анной', открыл огонь по 'Роял Соверену''.
Вскоре две британские колонны сошлись с франко-испанским флотом. Первым сблизился с противником 'Роял Соверен' Коллингвуда, далеко оторвавшийся от остальных. В двенадцать часов тридцать минут он прорезал неприятельский строй у шестнадцатого с конца колонны корабля: то был флагман испанского адмирала Алавы 'Санта-Анна'. Противник встретил приближающихся англичан раскатистым залпом. Первым разрядил свои пушки французский линейный корабль 'Фуге'. Одновременно на всех франко-испанских кораблях взвились боевые флаги. Сражение при мысе Трафальгар началось!
Большинство ядер, выпущенных французами, легли с недолетом. Британцы молчали, сберегая ядра до подхода вплотную. Чтобы не подвергать опасности матросов, Коллингвуд приказал им лечь на палубу. Его 'Роял Соверен' по-прежнему был впереди всех. Коллингвуд повернулся к своему флаг-офицеру
