Двое суток назад группировка мятежников, пополненная переброшенными из-под Брунете марокканскими частями, легионерами и бригадами «Наварра», при мощной поддержке авиации начала наступление вдоль шоссейной и железной дорог Валенсия — Сантандер. А на исходе ночи 16 августа соединения итальянского экспедиционного корпуса нанесли удар с востока. Они рвались к перевалам Кантабрийских гор — отсюда открывалась дорога в глубь Астурии.
Чтобы помочь защитникам севера, республиканское командование в эти дни в глубокой тайне готовило наступление на Арагонском фронте в направлении на Сарагосу. Этим предполагалось оттянуть с севера часть сил мятежников и интервентов…
Эскадрильи Ивана Евсевьева и Леопольда Моркиляса готовились к вылету в район южнее Рейносы, куда выходил авангард мятежников.
Невдалеке от стоянок, развернув полетную карту, разговаривали командующий авиацией Северного фронта Мартин Луна и его советник Федор Аржанухин.
— Есть добрые вести, коронель, — проговорил Мартин Луна.
— На нашем фронте добрые вести? — удивился Аржанухин.
— Си, коронель, — улыбнувшись, подтвердил командующий. — Имеются сведения, что к нам на пополнение прилетят «москас». Приведут их молодые испанцы, недавно закончившие обучение в Советском Союзе.
Луна ногтем провел на карте линию от Алькалы-де-Энарес к Сантандеру.
— Они повторят маршрут эскадрильи камарада Ухова. Мне известно, что они прекрасно подготовлены. А вас, коронель, буду просить выделить в качестве дублера их командира одного из советских летчиков.
— Но мне пока ничего не известно, — пожал плечами Лржанухин.
Луна развел руками:
— Шифровки, как часто бывает, могут прийти в последнюю минуту. Сегодня ночью к нам прилетал транспортный «Дуглас». Офицер связи передал мне устное распоряжение Игнасио Сиснероса — готовиться к приему «москас».
— Это серьезная помощь. Ведь в эскадрилье И-16 осталось всего четыре летчика. Правда, — улыбнулся Аржанухин, — теперь и Рафаэль Магринья считает себя «русо пилото».
— Он гордится, что летает ведомым камарада Иванио[26]. Признаться, я опасался, сумеет ли он так быстро переучиться. Теперь вижу, что боялся зря…
Над аэродромом взвились сигнальные ракеты. Луна и Аржанухин направились к центру летного поля, откуда удобнее было наблюдать за взлетом уходивших в бой истребителей…
В эскадрилью Ивана Евсевьева Рафаэль Магринья попал при таких обстоятельствах.
В бою над Торрелавегой «чато» Рафаэля получил более двухсот пробоин. Все же испанец привел истребитель к своему аэродрому. Но при заходе на посадку заклинило работавший с перебоями двигатель. Едва коле-га самолета коснулись земли, как отвалилось хвостовое оперение. Магринья остался без боевой машины. С этого дня его словно подменили: всегда веселый и общительный, он стал хмурым и неразговорчивым. А через несколькодней в эскадрилье «москас», прикрывавшей прорыв в порт Хихона кораблей с медикаментами и боеприпасами, выбыл из строя Владимир Николаев. Он был тяжело ранен. Потеряв много крови, летчик нашел в себе силы посадить машину на берегу залива. В бессознательном состоянии его подобрали рыбаки и доставили в госпиталь Хихона; один из них отдал свою кровь для переливания советскому пилоту. А исправный И-16 перегнали на Альберисию.
И вот Рафаэль Магринья стал подолгу проводить время у оставшегося без пилота истребителя. Механик самолета охотно отвечал на вопросы Рафаэля, а однажды разрешил ему забраться в кабину.
— Думаешь оседлать «мушку»?
— Если бы разрешили! — вздохнул Магринья.
— Трудно будет, машина скоростная.
— Но истребитель стоит без дела. Разве это годится?
За этим разговором их застал комэск Иван Евсевьев.
— Ты чем здесь занимаешься? — спросил он сидевшего в кабине Рафаэля.
Не понимавший по-русски Магринья все же догадалася, о чем его спрашивают.
— Готовлюсь летать на «мушке», — смело ответил он и для убедительности шевельнул рулем высоты и элеронами.
Комэск задумался. Для того чтобы выпустить в полет на скоростном И-16 пилота, летавшего раньше на И-15, следовало сначала вывезти его на двухместном учебно-тренировочном истребителе. Но такой машины у них не было. Смущало Евсевьева и то, что испанец не знает русского языка. Как объяснить ему особенности пилотирования на И-16?
Все это Евсевьев попытался объяснить Магринье.
— Но, мой капитан, я знаю много русских слов, — горячо возразил Рафаэль. И раздельно произнес: — Товарищ Ленин! Революция! Коммунизм!
В короткие перерывы между боями Евсевьев и Кузнецов, неплохо овладевший испанским языком, начали заниматься с Магриньей. Испанец оказался способным учеником.
Не без сожаления отпустил Леопольд Моркиляс одного из лучших пилотов своей эскадрильи. Но когда Магриньяобратился к нему за разрешением, Моркиляс ответил так:
— Довелось мне на Южном фронте летать вместе с одним «камарада русо» — фамилия его Баранчук. Он учил меня воевать. Учил и русскому языку. Так вот, есть у русских такая поговорка: «Ни пуха тебе, ни пера».
…Сгорели пущенные с командного пункта зеленые ракеты. Ревя моторами, пошли на взлет «москас». За ними в воздух устремились «чатос». Приняв боевой порядок, они легли на курс к южным склонам Кантабрийских гор.
Показалась объятая пожаром Рейноса. Обогнув с востока город, «чатос» вышли к крутому изгибу шоссейной и железной дорог Паленсия — Сантандер. Вскоре они обнаружили две колонны фашистских танков и автомашин.
Пересекая курс республиканским истребителям, в воздухе встала плотная стена зенитного огня. Тогда от строя отделились Ладислав Дуарте, Сан Хосе и Хуан Комас. Они бросились на огневые позиции зенитных орудий и пулеметов. Остальные по сигналу Моркиляса обрушили на фашистов мелкие бомбы и ливень пуль.
После третьего захода шоссе потонуло в клубах черного дыма. Рвались боеприпасы, пылали цистерны с горючим. В последний раз «чатос» пронеслись над разгромленной колонной и развернулись на север.
Иван Евсевьев, «москас» которого осуществляли прикрытие, видел, как выскочивший последним из дыма «чато» был прошит очередью крупнокалиберного зенитного пулемета. Вспыхнув, он едва не врезался в склон горы. Летчику все-таки удалось вырвать машину из пике. Охваченный огнем истребитель устремился вдогонку за эскадрильей.
Летевшие выше основной группы Евсевьев и Магринья, снизившись, шли на некотором удалении от попавшего в беду летчика. По бортовому номеру они определили, что горит самолет Сан Хосе. «Тяни, браток, тяни, еще немного до своих осталось», — хотелось крикнуть Евсевьеву, знавшему, что ожидает летчика в случае посадки на территории, занятой мятежниками. Понимал это, конечно, и Сан Хосе. Едва истребители оказались над позициями своих войск, он повел самолет вниз. Пылающий «чато» приземлился на обрывистом берегу горной реки. Выскочив из кабины, летчик в горящей одежде бросился к воде. Путь ему преградили разрывы артиллерийскихснарядов: линия фронта была рядом. Но он бежал, падал, поднимался и вновь бежал к спасительной воде.
Заметив, откуда стреляла фашистская батарея, Ев-севьев пулеметным огнем разогнал расчеты орудий. На бреющем полете он пронесся над местом вынужденной посадки Сан Хосе. Увидев лежащего в воде летчика и спешивших к нему республиканских бойцов, комэск еще раз прошел над вражеской батареей, поливая фашистов пулеметным огнем. Затем он поспешил догонять своих.
Эскадрилью Леопольда Моркиляса и прикрывавшую ее тройку И-16 они догнали над Торрелавегой.
Подойдя к Альберисии, «чатос» пошли на посадку, а «москас», не меняя высоты, стали над
