полез в свои карманы, и через минуту улыбающаяся Аделина держала в руках не меньше десятка плиток шоколада.
— Ну, Аделина, — сказал Антонов, — вот мой тебе совет. После того как съешь весь свой мешок шоколада, поезжай немедленно в Валенсию.
— Это зачем?
— Найдешь там лучшую портниху, пускай она подгонит по твоей фигурке подвесную систему. Разве кто знал, что девочки, которым сподручнее выступать в балете, будут летать на этих проклятых «драгонах»?
— Вовсе он и не проклятый! А что у него иногда барахлят моторы, то в авиации это часто случается, — под общий хохот ответила Аделина.
Когда Евгений Степанов и Алексей Горохов в своих кожаных летных костюмах вошли в ярко освещенную комнату, Горохов не сдержался:
— Вот это да!
Им навстречу шла улыбающаяся Соня Александровская. Подхватив летчиков под руки, она повела их к столу.
— Нас Мартин предупредил: «Забронируйте два места «курносым». Они здесь одни, эскадрилья их далеко, пусть будут как дома», — она указала на середину стола, где действительно стояли два нетронутых прибора.
Евгения и Алексея окружили летчики — здесь, в Валенсии, собрались и добровольцы, и испанцы, чьи эскадрильи базировались в районе города. Всем хотелось узнать подробности боя с «Канариасом».
— Братцы, — взмолился Степанов. — Я обо всем доложил по телефону генералу Хозе. Ничего особенного — обычный боевой вылет.
После ужина к Степанову подошел стройный испанец.
— Лейтенант Бельтран, — представился он. — Разрешите вас спросить, камарада, это сложно — таранить машину противника?
— Таран — не самоцель, камарада, — ответил Евгений, — только крайняя необходимость может вынудить летчика на этот прием боя. В первую очередь истребитель должен владеть маневром и огнем. Мой таран над Барселоной был вынужденным.
— Понимаю. — Бельтран провел рукой по густым черным волосам. — Но все-таки каждый из нас, истребителей, должен быть готов к нанесению таранного удара. Жалко, что в летных школах не учат этому.
Лейтенант налил в бокалы вина.
— Предлагаю тост за ваших товарищей!..Через пять лет Евгений Степанов вновь услышит имя испанца. Летом 1942 года на дальних подступах к Москве Бельтран в течение одной недели нанесет два таранных удара по немецко-фашистским самолетам. «Я поступил так, как «русо пилото» камарада Эухенио в небе моей родины в октябре тридцать седьмого», — скажет он…
На плечо Евгения Степанова легла чья-то рука. Он обернулся:
— Кутюрье?
— Последние сутки Кутюрье. Кончилась моя работа в Испании.
— Как кончилась? — не понял Евгений.
— Сегодня ночью уезжаю. Приказ…
— Приказ, — повторил Евгений. Он знал, что сегодня уезжает на Родину и начальник штаба его эскадрильи Александр Рыцарев. — На вечере хоть побудешь?
— Всего несколько минут. Через два часа уезжаю. До границы машиной, а там…
— Ну что ж, Олег Владимирович, до встречи?
— До встречи, Эухенио.
…Только через тридцать лет в подмосковном городе Железнодорожном вновь встретятся полковники Евгений Степанов и Олег Соболевский.
И, как тогда, тридцать лет назад, Олег Владимирович скажет:
— Салут, Эухенио! Вива Эспаниа!
И, как три десятка лет назад, друзья обнимутся, А потом поедут в Москву, к Софье Михайловне Александровской.
— Салут, София!
— Салут, камарадас! Испания! Далекая и близкая…
Крылом к крылу
Прибытие эскадрильи Ладислава Дуарте на Арагонский фронт ознаменовалось крупным недоразумением с английским генералом, представителем Комитета по невмешательству в испанские дела.
Еще на Северном фронте внешность Дуарте не раз вводила в заблуждение представителей комитета. На этот раз англичанин, прибывший на аэродром, без обиняков спросил Ладислава:
— Вы киргиз или казах? Я слышал, что в России среди этих национальностей сейчас немало летчиков?
— Я испанец, — с достоинством ответил Дуарте. Генерал через монокль без стеснения рассматривал комэска.
— В двадцать лет уже командуете эскадрильей? — с сомнением в голосе проговорил он. Дуарте обиделся:
— Кто же, по-вашему, здесь командир?
— Наверное, кто-либо из русских.
— В моей эскадрилье одни испанцы, — отрезал Дуарте.
— И вы?
Ладислав почувствовал, что теряет терпение.
— А если я не захочу с вами говорить, основываясь на предположении, что вы не генерал и не представитель комитета?
Англичанин потерял свою невозмутимость.
— Представьте мне ваших подчиненных! — раздраженно потребовал он.
Всматриваясь в лица, надолго задерживаясь около каждого из летчиков, генерал начал обход строя. К его удивлению, все пилоты и механики оказались такими же молодыми, как и их командир.
Взгляд генерала задержался на Рекалде.
— Вы русский?
— Если вам так уж хочется, я могу стать русским. Вас смущает мой нос, сеньор? Мне его расплющил папаша. Видите ли, я рано стал наведываться к сеньоритам, а у нас в провинции Ла-Манча нравы строгие… Переводчик, нервничая, перевел эту тираду. Генерал нахмурился, но продолжал обход. Он остановился перед Ромуло Негрином.
— Ваша национальность?
— Моя фамилия Негрин, — ответил летчик.
— Фамилия еще ни о чем не говорит.
Ромуло пожал плечами. Светловолосый, голубоглазый, он и впрямь был похож на русского.
— Уж не родственник ли вы нынешнего премьера Испании? — с насмешкой спросил генерал. Красивое лицо Ромуло побледнело.
— Я сын Хуана Негрина.
Но и этот ответ не обескуражил англичанина.
— Однако вы все-таки летаете вместе с русскими, капитан? — допытывался представитель Комитета по невмешательству у Дуарте.
Дуарте порядком надоел этот допрос. Летчики и так мало отдыхают, а англичанин уже сорок минут
