– Я все понимаю, но прошу усилить контроль! – сказал главный врач. – Ведь если жалобы будут идти таким же потоком, то рано или поздно придется принимать меры. Вплоть до крайних! Вы меня поняли?
Заведующие нестройно покивали, подтверждая, что поняли все прекрасно.
– Вообще давно пора всех на сухой паек переводить! – осторожно пошутил Владимир Владимирович. – Удобно и никакой головной боли.
– Тут не казарма, а больница, – привычно поправил главный врач. – Ты не путай, привыкай к гражданской жизни.
– Оно и видно – в казарме порядку не в пример больше, – так же привычно отшутился заместитель по АХЧ. – И жалоб нет – одни благодарности в приказе. А тут пять лет работаю – и ни одной благодарности…
«Только дом у себя в Раменском построил да дочери квартиру в Москве купил. И тачки меняешь ежегодно», – подумал главный врач, в глубине души высоко ценивший своего оборотистого и хваткого заместителя. Во всяком случае, ежемесячной «пользы» в конвертике от Владимира Васильевича было много больше, чем от любого другого заместителя.
– И последнее! – Главный врач постучал ладонью о стол, призывая собравшихся замолчать. – Не знаю… не помню уже, в который раз я это говорю, но…
Многозначительная пауза должна была подчеркнуть важность сказанного.
– …больных надо обследовать согласно стандартам и выдерживать на койке столько, сколько положено. За прошлый месяц нам не оплатили четырнадцать случаев! Че-тыр-над-цать! Конечно, на тысячу шестьсот коек это не так уж и много, но все вы знаете мой принцип – неоплаченных историй не должно быть вообще! Ни одной! Потому что каждая такая история – это брак. Это свидетельство того, что мы с вами сработали вхолостую и больница не получит причитавшихся ей денег! Денег, которые ушли буквально из- под носа!
Пациенты лечатся, а потом после их выписки лечение оплачивается страховыми компаниями. Разумеется, если у пациента есть полис медицинского страхования. Страховые компании всячески придираются к историям болезни, представленным «к оплате». Малейший просчет – неполное обследование, выписка днем раньше положенного срока и все такое приводят к тому, что история болезни оказывается неоплаченной.
Уполномоченные сотрудники страховых компаний, рассматривающие истории болезни, роют носом землю, чтобы отыскать хоть малейший повод, самую незначительную зацепочку, придравшись к которой, можно счесть историю «дефектной», не подлежащей оплате. Кому охота оплачивать брак? Ясное дело – никому!
– Вы хоть читайте то, что приносят вам на подпись подчиненные, – потребовал главный врач. – И повесьте в ординаторской плакаты с нормами пребывания при той или иной патологии. Может, хоть это поможет докторам правильно оформлять истории? А то ведь начну штрафовать вас за грехи!
«В „левом“ смысле или в „правом“?» – читалось во взглядах заведующих отделениями.
«Во всех смыслах», – так же взглядом ответил главный врач.
Была у него мечта – разогнать к чертям собачьим всех или почти всех заведующих отделениями, набрать на их место ответственных, добросовестных специалистов и спокойно доработать с ними до пенсии.
Мечта так и оставалась мечтой, без всякой надежды на претворение в жизнь. Легко захотеть заполучить «ответственных и добросовестных специалистов», только где вот их возьмешь? Где?
Вот и приходится работать с тем, что есть. Руководить кем попало. И это ведь лучшие из лучших, вот что страшно. О господи, куда катится этот мир?
В очередной раз посмотрев на настольные часы, главный врач сказал:
– На сегодня это все. Михаил Михайлович, задержитесь, пожалуйста.
С заведующим отделением физиотерапии предстояло обсудить вопрос ремонта в его отделении, то есть определиться, что следует сделать реально, а что можно «показать» только на бумаге, а деньги полюбовно разделить между собой.
Полюбовный дележ – это когда половину забирает себе главный врач, тридцать – тридцать пять процентов идет его заместителю по АХЧ, а оставшаяся часть достается заведующему отделением. Все справедливо, в полном соответствии с риском и занимаемой должностью.
Глава одиннадцатая, короткая и бессвязная
Предрассветные мысли
«Ничего. Начинает светать в одно и то же время. День, кажется, и не прибавляется».
«Какой там сон, без таблеток не спится, а если не спится, то нетрудно спиться, шутят люди».
«Чуть – не считается. История не знает сослагательного наклонения».
«Жизнь осталась там, по ту сторону…»
«Хреново. Я всю жизнь, ну – всю свою сознательную, взрослую жизнь провел по ту сторону баррикад и оказаться по эту… да еще в дурдоме… Это был шок, настоящий шок!»
«Почему шок? Ну, ты спросил…»
«Я не был уверен, просто я был другой. И я был врач, а врачи всегда по ту сторону».
«Нет, не потому… Или потому? Заткнись, дай еще немного поспать!»
«Спасибо за совет!»
«Так же, как и тебе! Здесь все не так! И никто не хочет меня понять».
«Возможно! Я же себя понимаю!»
«Не кажется. Просто здесь все не так! Хотя бы потому, что пациенты здесь умнее врачей».
«Я никогда не считал себя выше тех, кто обращался ко мне за помощью, и никогда не противопоставлял себя им!»
«Зачем мне было это делать?»
«Слова, слова… Я всегда делал то, что должен был делать и даже немного сверх того!»
«Мне не нужны медальки. И никогда не были нужны».
«Ты с кем-то меня спутал».
«А я – это ты. Классический пример раздвоения личности. Или в нашем, то есть моем случае это не раздвоение, а расхождение? В противоположные стороны?»
«Да что ты пристал! Мне уже приходилось быть в шкуре пациента после того, как меня огрели
