чтобы ты поверила мне так вот сразу.
– Я тебе верю, Вова…
– Я понимаю, я все прекрасно понимаю и поэтому не настаиваю и не тороплю. Ты знаешь, как это бывает? Как со мной было? Лежишь, думаешь о жизни, и вдруг как будто раздвигается какой-то занавес и ты удивляешься – как же я раньше не понимал? Как же так? Словно током ударило…
Все было именно так, как рассказывал Данилов. Понимание, которое, наверное, было бы слишком пафосно называть «прозрением», пришло к нему внезапно, ночью, под переливчатый храп соседей по палате. И не было ни внутреннего голоса, ни тем более голоса свыше, ни знаков, ни молнии за окном. Просто мысли потекли в другом направлении, важное стало не таким уж и важным, а то, чего раньше не замечал, выдвинулось, как принято говорить, на первый план.
Очень необычные ощущения.
Сначала Данилову показалось, что он успел заснуть и теперь думает во сне. Он даже ущипнул себя за ляжку. Два раза подряд – для надежности.
Ничего не произошло, только симфония соседского храпа стала тише – Славик во сне перевернулся на живот и замолчал.
Данилов принялся шаг за шагом, день за днем перебирать последний свой год. Увлекательно – словно читаешь богато иллюстрированную книгу о собственной жизни. Разумеется, в эту ночь Данилову было уже не до сна…
– …Придет время, и ты это поймешь! – Данилов посмотрел Елене в глаза и добавил: – Если, конечно, захочешь.
– Поживем – увидим. – Елена взглянула на свои наручные часики. – Жаль, но мне пора. Держи вот духовную и физическую пищу…
К Данилову перекочевал пакет с печеньем, книгами и еще каким-то свертком.
– Там чистое белье, – сказала Елена. – А грязное для стирки ты не принес?
– Да я сам стираю, – смутился Данилов. – Проблем нет.
– Где? – удивилась Елена. – Разве тут есть стиральные машины?
– Ну ты даешь! – Данилов даже присвистнул. – Ты еще про микроволновку и миксер спроси. Руками стираем, под краном. Отжал, на спинку кровати повесил – до утра высыхает.
Постирушки не запрещались, как же без них? Но следовало соблюдать два требования – хорошо отжимать вещи, чтобы с них не натекало на пол, и убирать их утром с кроватей.
– Забери обратно. – Данилов вернул Елене пакет с бельем.
– Будь умницей, – то ли попросила, то ли посоветовала Елена.
– Я им уже стал, – заверил Данилов.
Обниматься и целоваться на прощание не стали – обстановка не располагала к интимности. Ограничились чем-то вроде рукопожатия.
– Когда мне теперь приезжать? – спросила Елена.
Может быть, в ее вопросе и не было ничего крамольного, но Данилов расстроился. Ему казалось, что, уходя, Елена скажет: «Ну, до завтра!» Даже не казалось – он был уверен, что она так и скажет. Ну не могла, не должна была она говорить что-то другое! И уж тем более спрашивать.
– Давай на той неделе, – как можно более равнодушным тоном предложил Данилов. – Заодно и печенья еще привезешь.
Был шанс услышать в ответ: «Нет, это долго. Я послезавтра приеду».
– Хорошо, – ответила Елена. – Я буду планировать на вторник, а если что-то изменится, звони.
– Хорошо. Игорю передавай привет, и пусть он не суетится – скажи, что у меня все хорошо.
– Скажу, – пообещала Елена. – Он там ждет не дождется твоей выписки. Когда вы встретитесь…
– …то будем пить только безалкогольное пиво, – докончил фразу Данилов. – Так и передай.
– Я передам. – Губы Елены дрогнули, словно она собиралась улыбнуться, но в последний момент передумала. – Только ты не забудь про свои благие намерения.
– Как можно?!
Данилов позволил себе небольшое нарушение режима – проводил Елену до лифта и только потом вернулся в отделение.
– Мы вас уже в розыск хотели объявлять, – пошутила медсестра, открывшая ему дверь.
– Куда ж я от вас убегу? – вздохнул Данилов.
– Обед пропустили. – Медсестра захлопнула дверь так резко, что Данилов вздрогнул.
Он давно заметил, что все люди делятся на две большие группы – на тех, кто закрывает двери и переставляет мебель с шумом, и на тех, кто старается делать все это как можно тише. Вторые нравились Данилову куда больше первых.
– Я и ужин пропущу, – пообещал Данилов, вспоминая, сколько чизбургеров он съел.
– Водочкой не побаловались? – Медсестра, принюхиваясь, пошмыгала носом.
– Нет. – Данилов выдохнул во всю мощь легких, демонстрируя свою абсолютную трезвость.
– Это правильно, – одобрила медсестра. – Лечение и алкоголь несовместимы.
«Как же мы любим говорить банальности! – подумал Данилов. – И ведь находим в этом смысл и определенную приятность».
Глава тринадцатая
Столкновение
– Лет пять назад я в Белоруссию отдыхать ездил. – После ужина Николая тянуло на воспоминания. Приятное это дело – лежать на койке и травить байки. – Психбольница там у них в… Место на «к» называется… забыл.
– Это такой отдых – в белорусской психбольнице полежать? – удивился Данилов.
– Отдых – это в гости к двоюродному брату. А психбольница – это уже само собой.
– Почему само собой?
– Потому что от смены обстановки голоса мои разбушевались. Весело им стало. Еще бы не весело, когда я им ночь напролет песни пел.
– Песни-то хоть хорошие? – спросил Славик.
– Хорошие, – осклабился Николай. – Я плохих не знаю. А любимая у меня эта: «Помню я ночку осеннюю, темную…» Спеть?
– Не надо, – отказался Данилов. – Все равно допеть не дадут – придут и обругают. Лучше про психбольницу…
– Палата там была веселая! – Николай даже зажмурился от удовольствия. – На шестнадцать человек, и один другого дурнее. Это все от воды, там вода была вредная.
– А что ж вы ее пили? – спросил Славик.
– Хороший вопрос, – одобрил Николай. – Отвечаю. Пили, потому что другой не было. А в тамошней воде не то что-то лишнее, не то чего-то не хватает. Но зато там кормили вкусно и не били, если чудить начнешь. Свяжут, обматерят, укол в жопу сделают, но чтобы бить – ни-ни. Европа как-никак!
– А у нас тогда что? – оскорбился патриот в Славике.
– У нас – Азия! – Николай крутанул пальцем у виска. – Ты что – по улицам не ходишь?
Славик промолчал.
– Так вот, – продолжил Николай. – У них там было заведено кошек держать, чтобы они нас успокаивали. Кошек в отделении жило штук двенадцать, сытые такие, гладкие. Говорят, даже харч на них выдавался, но до них он, конечно, не доходил…
– Зарплату им не платили, а Коль? – спросил Юра.
– Насчет зарплаты не знаю, но хорошо с ними было. Возьмешь на руки, погладишь, и сразу на душе приятно становится. Жаль, что у нас так не принято…
– Так ты же сам сказал, что у нас Азия. – Славик сегодня решил ослепить всех своим остроумием. – Сожрут кошек-то!
– В Азии собак едят, а не кошек, – возразил Николай.
– И кошек тоже! – не сдавался Славик.
Минут пять они вяло пререкались, пока не сошлись на том, что если азиаты и едят кошек, то каких-то особых, «пищевых» пород.
