груди. Разъяренный, бросил он сосну наземь и, подобно быку, уязвленному слепнем, заметался во все стороны. Всю ночь они искали Гиласа и звали его громкими голосами, и вот, как будто издалека, достигли до их ушей слабые звуки откликавшегося мальчика. Они и не подозревали, что голос этот исходил из соседнего источника, где нимфы старались поцелуями успокоить боязнь и тоску прелестного отрока. Лишь только взошла над горой утренняя звезда и поднялся попутный ветер, Тифий стал увещевать спутников воспользоваться ветром и пуститься в море. Радостно и на всех парусах поплыли они по волнам, и тогда только заметили отсутствие Геракла и Полифема; начался спор о том, оставить или нет храбрейших спутников. А Ясон, беспомощный и озабоченный, сидел, не говоря ни слова. Гнев одолел наконец Теламона, вернейшего друга Геракла, и, обратясь к Ясону, воскликнул он: 'И ты можешь так спокойно сидеть? Да, выгодно тебе оставить Геракла! Все это случилось по твоему старанию: боялся ты, чтобы герой не затмил твоей славы. Впрочем, к чему слова! Я не желаю продолжать пути с тобой и твоими спутниками: вы задумали и выполнили все случившееся'. Затем с блистающими гневом глазами кинулся он на кормчего Тифия и принудил бы его повернуть корабль назад и опять направиться к мизийскому берегу, если б оба бореада с бранью не удержали его. В то же самое время из глубины моря вынырнул морской бог и прорицатель Главк с взъерошенной головой: твердой рукой схватил он киль корабля и объявил аргонавтам, что Геракл и Полифем остались по воле богов; что Гераклу суждено свершить для Эврисфея двенадцать подвигов и за сим обрести бессмертие, что Полифем по воле рока должен основать город Киос и окончить жизнь свою в стране халибов; что наконец оба они остались, отыскивая Гиласа, похищенного влюбленными нимфами. Затем бог погрузился в бурную пучину. Герои обрадовались предсказанию, а пристыженный Теламон подошел к Ясону и просил простить ему грубое слово, вырвавшееся в печали. Ясон охотно согласился на это, и весело продолжали они путь. Геракл после долгих и тщетных поисков любимого Гиласа отправился в Аргос служить Эврисфею; но перед этим он заставил мисийцев поклясться в том, что они будут искать Гиласа до тех пор, пока не найдут его. Вот отчего и впоследствии обитатели этой страны ежегодно бродили по лесам, отыскивая Гиласа. Полифем остался у них и выстроил город Киос.
(Аполлоний Родосский. Аргонавтика. II, 1-163)
Ранним утром следующего дня аргонавты направили корабль к далеко выдающемуся в море мысу вифинского берега. Там находились жилище и двор царя бебриков Амика. То был дикий человек исполинского роста и силы. Он не отпускал от своего берега ни одного чужеземца, не померившись с ним силой в кулачном бою. Не один человек из соседних стран, приведенный судьбою на роковой берег, пал под его тяжелой рукой. И теперь, видя, что 'Арго' причаливает к берегу, прибежал он туда и с кичливой гордостью закричал вступавшим на берег аргонавтам: 'Услышьте, морские бродяги, то, что надлежит вам знать! Ни один чужеземец не смеет выехать отсюда, не померившись со мной силой. А потому выбирайте из своей среды сильнейшего и выставляйте его здесь для кулачного боя. Если ж вы этого не исполните – горе вам!' Ярый гнев обуял героев при этих наглых словах; особенно же возмущен был Полидевк, лучший из кулачных бойцов во всей Элладе. Он выскочил вперед и закричал: 'Успокойся и перестань грозить нам. Мы подчиняемся твоему закону; я готов выйти на состязание с тобой'. Грозно взглянул Амик на смелого юношу, взглянул, как раненный в горах лев смотрит на того, кто первый нанес ему рану. Но Тиндарид спокойно снял с себя плащ и приготовился к состязанию; Амик тоже сбросил черный плащ и кинул пастушескую дубину, которую он носил обыкновенно при себе.
Между тем по обе стороны расположились смотреть на бой эллинские герои и толпы пришедших бебриков. Дикий царь был страшен и подобен сыну ужасного Тифона; бодро стоял юный Полидевк, подобный лучезарной звезде на вечернем небе. Правда, первый пух еле пробивался на его щеках; но он в себе чувствовал непобедимую силу, и чем более смотрел он на противника, тем более росло в нем гордое мужество.
Полидевк махнул рукой, чтобы посмотреть, не оцепенела ли она от долгой гребли. Не двигаясь, стоял против него Амик, и жажда крови так и светилась из мрачных глаз его. Тут слуга Амика бросил на землю между противниками крепкие кулачные ремни. 'Возьми без жребия, который захочешь, – сказал царь, – чтобы потом не жаловаться. Обвяжи ремнем руку: скоро ты увидишь, что я хороший шорник и умею окрашивать кровью человеческие щеки'.
Полидевк с улыбкой поднял тот ремень, который лежал поближе, и с помощью друзей обвязал им кулак; то же самое сделал Амик, и начался ужасный кулачный бой. Мощными руками закрыв лицо, устремились она друг на друга.
Как тяжелая волна, напирающая на корабль, внезапно ринулся Амик на юного Полидевка и принялся наносить ему удар за ударом, но юноша, ловко уклоняясь, оставался невредим и, в свою очередь, хорошо подметив слабые стороны противника, нанес ему не один чувствительный удар.
Неутомимо наносили бойцы друг другу удары, от которых хрустели челюсти и зубы; остановились они лишь, когда у них прервалось дыхание. Тут отошли они в сторону и с тяжелыми стонами утерли льющийся пот. Но вскоре, подобно двум быкам, опять устремились в бой. Амик высоко замахнулся, намереваясь приподняться на носки и изо всей силы ударить кулаком Полидевка по голове; но последний так изловчился, что только слегка был задет по плечу, и тут же нанес своему противнику такой удар по уху, что переломил ему кость; Амик от боли упал на колено.
Громко заликовали друзья Полидевка, а умирающий Амик склонил голову на землю.
Видя смерть своего царя, бебрики с дубинами и копьями ринулись на Полидевка. Но товарищи с обнаженными мечами поспешили защитить его. Дошло до яростного боя. Полидевк сам положил на месте первых, набежавших на него: одному он так ступил ногой на грудь, что тот и не встал; другому кулаком вышиб глаз. Кастор, возле брата, мечом поражал одного за другим, а Анкей, аркадский исполин, в щетинистой кабаньей шкуре, неистово замахал тяжелой секирой. Тут овладел бебриками панический страх, и они поспешно обратились в бегство. Аргонавты преследовали их далеко внутрь страны. Затем напали они на стойла со скотом и увели богатую добычу. Ночь они провели на берегу, перевязали раны и принесли жертву богам. Увенчав головы лавром, сидели они, радостно пируя, и с наполненными кубками в руках наслаждались веселыми песнями и игрой Орфея. Воспевали они Полидевка – героя, победоносного Зевсова сына.
(Аполлоний Родосский. Аргонавтика. II, 178-536)
На следующий день аргонавты пристали к берегам Фракии. Здесь жил прозорливый старец Финей, бывший прежде царем Фракии, теперь же влачивший жизнь в великом горе и бедствиях. Аполлон ниспослал Финею дар прорицания, но Финей стал злоупотреблять этим даром и открывал людям тайные советы Зевса. За это на склоне дней он поражен был слепотой, и гарпии – девы, имевшие вид хищных птиц, – лишали несчастного пищи, которую приносили ему люди за его гадания: лишь только бедняк поднесет кусок ко рту, гарпии тотчас вырвут кусок из рук. Постоянно мучился поэтому Финей страшным голодом. Если когда гарпии и оставляли какую-нибудь часть пищи, то пропитывали ее таким зловонием, что никто не мог есть той пищи. Когда Финей услыхал шум шагов проходивших мимо его дома чужеземцев, он прозрел, что чужеземцы эти – аргонавты, и вспомнил он сделанное ему предвещание, что тогда перестанут мучить его гарпии, когда к фракийским берегам пристанут сыновья Борея со своими спутниками. Поднялся старец со своего ложа и побрел, опираясь на посох и ощупывая стены, навстречу аргонавтам. Но едва дошел он до порога своего дома, как, обессиленный, опустился на землю. Увидав несчастного старца, исхудалого, дрожавшего всем телом, аргонавты почувствовали к нему жалость и обступили его толпой. Когда Финей несколько оправился, он начал говорить еле слышным голосом: 'О, герои Эллады! Если я не обманываюсь, если вы те, которых ведет Ясон за добычей золотого руна, помогите мне, спасите меня от невыносимой муки. Мстительные эринии не только лишили меня света очей, но отнимают у меня даже пищу – томят и изводят меня голодом. Было мне открыто некогда, что от этой муки должны меня освободить Бореады. Заклинаю вас, спасите меня. Я не чужой вам: я Финей, сын Агенора; некогда царствовал я над фракийцами и был женат на Клеопатре, сестре Бореадов, находящихся между вами'. Герои не могли смотреть, без слез на несчастного старца, и Зет, один из сынов Борея, обнял страдальца и обещал при помощи своих братьев