Беллерофонт поразил Химеру при помощи крылатого коня Пегаса. Когда Пегас возник из туловища обезглавленной Медузы, то полетел он над землею и в первый раз опустился на землю в Акрокоринфе, у источника Нейрены. Увидел Пегаса Беллерофонт, и неодолимое желание овладеть прекрасным конем проникло в сердце юноши, но как ни ловил он коня – конь не давался. По совету пророка Полиида, лег Беллерофонт возле жертвенника Афины Паллады и ждал, не поможет ли ему богиня. Во сне явилась ему Афина, принесла золотую уздечку и сказала: 'Спишь ты, эолийский вождь; встань, возьми эту смиряющую коней уздечку, покажи ее Посейдону и принеси ему в жертву лучшего быка'. Юноша тотчас проснулся, проворно встал и – диво! – чудная уздечка была перед ним. Обрадованный, поднял он ее, поспешил к Полииду и рассказал о случившемся; пророк посоветовал ему тотчас же последовать совету богини, принести быка в жертву Посейдону и построить Афине Палладе алтарь. Юноша исполнил все это и, с помощью Посейдона с Афиной, поймал быстролетного коня, надел на него золотую уздечку и, одетый в медные доспехи, сел на него. С этих пор божественный конь постоянно служил герою; с ним Беллерофонт поразил и Химеру в Ликийских горах. Высоко поднявшись в воздух, он бросал в огнедышащее чудовище свои стрелы, пока не испустило оно дух.
Когда Беллерофонт возвратился с победою к царю Иобату, царь поручил ему покорить солимов, часто нападавших со своих гор на землю ликийцев. Счастливо воевал герой с этим храбрым, войнолюбивым народом.
Тем счастием, которое Беллерофонту даровали благосклонные боги, он не наслаждался до конца жизни. Счастие омрачило его ум, очерствило сердце. Гордецу было мало человеческих радостей, он возжелал поравняться с богами, на быстролетном коне хотел он подняться на небо, в жилище отца богов. Но Зевс привел в ярость коня – и сбросил бессмертный конь смертного всадника, а сам устремился к своим яслям. Беллерофонт упал на землю и охромел.
Книга вторая
(Мосх. Идиллии. II)
Дивно прелестная Европа была дочь сидонского царя Агенора. Раз на заре, когда полный неги сон лишь слегка смежает ресницы, когда над спящими роем носятся неложные сновидения, богиня любви Кифера послала деве сладкий, редкостный сон. Снилось ей, будто обе части света – Азия и та, что лежит против нее на западе, – в образе женщин спорят из-за нее между собой. Одна из женщин имела вид чужестранки, другая (Азия) – соотечественницы. Последняя особенно горячо спорила и никак не хотела уступить Европу противнице. 'Она мне принадлежит, я породила, я воспитала ее', – говорила Азия. Но другая из споривших мощной рукой отстранила Азию и увела царевну за собой, ибо ей предоставлена была Европа в дар мироправителем Зевсом.
С трепетом в сердце пробудилась Европа и быстро поднялась на своем мягком ложе; сон был так жив, что казался действительностью. Долго сидела она молча: перед ее очами все еще носились образы обеих споривших из-за нее жен. Наконец, замирающим голосом проговорила она: 'Кто из небожителей послал мне это видение? Кто была чужестранка, виденная мною во сне? Как стремилось к ней мое сердце, как любовно сама она привлекала меня к себе и называла дочерью! Да даруют блаженные боги благое исполнение моему сну!' Так говорила она, встала и пошла сзывать своих сверстниц, верных подруг, вместе с которыми забавлялась она хороводными плясками, купалась в прохладных водах источника и рвала на лугах благовонные лилии. Тотчас собрались подруги и с корзинами в руках пошли вместе с царевной на цветущий берег моря, где собиралась обыкновенно их веселая толпа, где любовались они распускающимися розами и слушали шум морских волн. Сама Европа несла в руках золотую корзину работы Гефеста, подарившего ее Ливии в то время, когда она вступала в брак с Посейдоном. Корзинка эта – истинное сокровище – вся была покрыта хитрыми рисунками, изображавшими историю Зевсовой любимицы Ио.
Придя на луг, стали они рвать цветы. Одни искали душистых нарциссов или гиацинтов; другие собирали фиалки и бальзамический шафран. Блистая красою, как Афродита среди харит, стояла царевна среди своих подруг и нежной рукой срывала пылающие розы. Но недолго суждено было ей любоваться прелестью цветов. Лишь только увидал ее Кронион Зевс, он воспылал к ней любовью – пронзила его стрела Киприды, имеющей власть и над Зевсом. Но, дабы избежать гнева ревнивой Геры и не смутить отроковицы, Зевс совлек с себя божественный образ и принял вид быка – только не простого быка, не такого, какие кормятся у яслей, запрягаются в плуг и в телегу и пасутся на пастбищах: все тело его блистало как яркое червонное золото; посреди лба лежало круглое, серебристо-белое пятно; на голове у него было два красивых рога, подобных серпам молодой луны.
Таким явился он на лугу. Появление его не испугало отроковиц: им захотелось подойти ближе и поласкать этого быка, дыхание которого было благовоннее аромата цветущего луга. Бык подошел к красавице Европе и стал ласкаться с ней; царевна гладила его, трепала и обтерла ему своей рукой белую пену у рта. Лег бык к ногам царевны и, глядя ей в глаза, подставил свою широкую спину: видя это, Европа обратилась к своим прекраснокудрым спутницам: 'Давайте покатаемся на быке, – сказала Европа, – он, как на корабле, снесет нас всех на широкой спине своей.
И как кротко и дружелюбно смотрит он – совсем не так, как другие быки; так и кажется, что ум у него человеческий, и нет только человеческой речи'.
Так сказала она и, смеясь, вспрыгнула быку на спину. То же сбирались сделать и подруги царевны, но
