- Тахи, сынок, на самом деле - не стоит благодарности. Бешеных, совершенно неприличных денег стоит разработка новой машины, особенно базовой модели… То есть ты даже представить себе не можешь - каких денег. Но потом солидные суммы, которые берут за серийные машины, идут в основном на то, чтобы переокупить предсерийные затраты. Само по себе производство на генеративных модулях 'Медузы' стоит - тьфу! Вот сколько.
Когда пилот откланялся, Кускрайд незамедлительно перешел в соседнюю комнату, где его ждал старый человек. Он медленно поднял на вошедшего амимичное лицо. Кускрайд давно замечал, что у очень старых мужчин лицо становится таким, - не бесстрастным или невозмутимым, а именно ничего не выражающим. Как будто у его обладателя попросту не остается сил поддерживать на лице хоть какое- то выражение.
- Ну как?
- Уги, он очень развязно с тобой разговаривал. Ты не должен позволять ему подобного тона, да.
- А! - Кускрайд махнул рукой. - Пусть тешится, - если человеку так работается легче, то почему бы и нет? Дураки из молодых, в отличие от старых дурней, чувствуют себя ну такими уж прям свободными, - если им всего-навсего позволить болтать без соблюдения ритуалов. Человеком особенно легко бывает править, если у него только есть иллюзия свободы.
- Нет-нет, Уги, - он правда очень нехороший человек… Ты уж будь с ним поосторожнее, прошу тебя…
- Умный ты человек, учитель, но в данном случае все-таки ошибаешься: если хочешь знать мое мнение, то среди нынешних тридцатилетних попросту нет людей, которые были бы опасны сами по себе. Как эксперты и специалисты - да! Вместе и в качестве аналитиков, организаторов и исполнителей, - так ку-уда там старой гвардии! Но они понятия не имеют, каково это - жить под угрозой полного и неукоснительного уничтожения за малейшую ошибку или даже без таковой, а просто так, ввиду 'об-щей обстановки'. В отличие от тех людей, которых мы с тобой оба так хорошо знали, это не волки, не лютые хищники в пиджачках. Это обыкновенные служащие, у которых просто- напросто работа такая.
- Да я же ничего не говорю, мальчик мой, я только прошу помнить, что бывают исключения…
- А-а, произвела впечатление манера проработки проблем? Это у него есть. Давеча он с бо-ольшим неодобрением отозвался об умниках, которые ну, - никак не могут не демонстрировать свой ум, а того не понимает, что сам точно такой же. Заливается, аки соловей, своими собственными словесами упоенный, и уж тут ничего не видит и не слышит.
- Но КАК он все это говорил! Ни малейшего чувства, один голый расчет, как бы побольше убить людей…
- Отец мой, старый дружище, - нам ли осуждать за подобное? Ты только вспомни…
- И все равно, - старик махнул рукой, - это все было совсем другое дело… Мы же постоянно помнили, что творим, даже после того, как привыкали… И вы росли такими же. - Он замолчал довольно надолго, мучительно подыскивая слова, которые правильно выразили бы его ощущение. - У меня правнук есть, Фьян, ему шестой год пошел. Давеча играли они с другом, красные, взъерошенные, пукают и не замечают - настолько увлеклись. Потом он ко мне подбегает , весь в желтых пластмассовых латах, и орет: 'Деда! Мы тут с играли с Баррой в войну и убили тридцать тысяч миллионов онутов!!!'. Так и этот твой, - он точно так же не понимает, о чем говорит, о людях, или об оловянных солдатиках… Или играх этих, ну, - которые с машиной?
- Что-то тут, конечно, есть. Вот и в боях вроде бы участвовал, и по горам полтораста верст пешедралом добирался, - а не вижу я, чтобы все это сколько- нибудь глубоко на нем отразилось. Будто все это - по телевизору показывали, и шкуры его никак не касалось. Пусть продолжает так думать, это нам очень удобно. Отнесись к нему не так, как относился к зверью из своего департамента а просто-напросто как к оружию редкостных достоинств. Считай его компьютером, которым пользуется человек.
- Вот он вычислит момент, когда мы с тобой станем ему опасны или попросту не нужны, а после этого - и минуты сомневаться не будет, а как мусор - на совок и в помойку…
- Чтобы вычислить, - усмехнулся Кускрайд, - нужны данные. Таких людей губит то, что им не приходит в голову убивать просто так. Совсем-совсем на всякий случай. Это высокое искусство, тут чутье нужно.
- Ты как- нибудь потихоньку- помаленьку отодвинь его в сторонку, - право слово…
- А уж вот это вот никак нельзя. Сам понимаешь…
- Ну так убей, в конце концов!
- Ба, и куда ж это делась твоя проповедь гуманизма? Я уж подумал было, что мой бессменный наставник вдруг стал бояться греха, а это для нас с тобой либо слишком рано, либо слишком поздно. И тут вдруг прямо так, сразу - и такое предложение!
- Да нет, все не так. Старая голова не соображает, не могу объяснить, а только ведаю, что его убить - и вовсе не грех никакой… И будь ты с ним осторожен, - старик мелко застучал по столику, - будь осторожен с ним, Уги. Он нехороший, холодный, безжалостный, в человеке живой души совсем не видит…
Так, поехали по второму кругу. Совсем, видать, сдал старик. А как-кой был человечище! Мозги, сила, чутье - все при нем было, таких теперь и не бывает. Но сдал, сдал… Как бы это исхитриться прервать его безвыходный монолог, чтобы он не обиделся? Ведь и не отмахнешься просто так, потому что под склеротическими наслоениями старости у него сохранилось- таки самое ядро личности с разумом ясным и безошибочным, только легко устающим. И, главное, - сохранилось чутье, то врожденное, звериное, нутряное чутье, которое во времена оны позволило пересидеть и хитрецов, и гениев, и непроходимых мерзавцев, и выскочек, и умников всех мастей. Поэтому он нагнулся через стол, облокотился на крышку стола, и, глядя старому человеку прямо в глаза безжалостным взглядом, сказал свистящим шепотом:
- Я не пойму: ты что же, считаешь, будто я не знаю, с кем мне приходится иметь дело? Сформулировать? Что, - у тебя не было наемных убийц самого разного звания и происхождения? И все, - заметь, - люди понимающие, без самоупоения этого… А вот он, такой веселый и умный, не понимает, что при всех своих достоинствах и заслугах, - нужен только пока нужен, а дальше - схема отработанная и сбоев не дающая. Ты кого - ангела ждал на такой работе? Так почти, считай, дождался…
Старик только слабо махал рукой и жалко кривил губы.
- Да ничего я, Уги, ничего… За тебя только боюсь очень. Я совсем слабый стал, от всего расстраиваюсь… Ты не сердись только…
XVIII
Когда в самый разгар шторма в штаб-квартире филиала 'Шеоле', что располагалась на Тон-Кере, главном острове архипелага не получили подтверждения связи, когда связь эту не удалось восстановить никакими силами на протяжении двух часов, по филиалу прошел соответствующий приказ. Отчаянно ругающийся командир собрал экипаж и бригаду в расширенном составе, для чего двоих - пришлось вытаскивать от баб, а пятерых - экстренно протрезвлять подручными средствами. И благо еще, что сбором аварийно-спасательной бригады довелось заниматься не ему. Когда два часа спустя , то есть достаточно оперативно для таких условий, сборы закончились, командир ввел в маршрутный компьютер код одиннадцатого маршрута, и стал ждать, когда система выберет оптимальный миг для старта. Наконец мягко, с понижением и затиханием звука взвыло.
'Эмтозит' шел на высоте шестнадцати метров по идеальной прямой с того самого момента, когда вышел на курс. В ровном, громовом гуле громадная машина отрешенно, без малейших признаков натуги плыла через такое, на что и глядеть-то было страшно. Серая пелена летящего почти параллельно поверхности моря дождя смешиваясь с соленым туманом брызг от восьмиметровых волн, беснующихся внизу, а лилово-черные тучи, превратившие позднее утро - в почти ночь, горели десятками, сотнями разноцветных молний. Когда руководство 'Шеоле' спрашивали, во что обошелся им 'Проникающий', было принято отвечать: 'Гораздо меньше тех денег, в которые обходится налогоплательщикам даже самый скромный авианосец.' Хорошо быть богатым и иметь возможность позволить себе такую вещь, потому что машина, безусловно, стоила своих денег. Четыре дублирующих друг друга навигационных блока, построенных на разных принципах, позволяли вести машину по курсу, как по туго натянутому тросу или
