Майкл - покивал, решив, что лучше будет подумать самому, нежели обращать на себя внимание излишней въедливостью.
- Будешь брать?
- Наверное. Схожу за женой, пусть еще она посмотрит.
- Это правильно. - Продавец солидно покивал. - Чтоб потом лишнего визгу не было.
Но деньги в этот день он потратил вовсе на другой товар и совсем в другом месте.
То, что его интересовало, должно было продаваться в соответствии с непреложными правилами, которые неизбежно должны были походить на те, которые во всем мире применялись при торговле контрабандой, если не наркотиками в розницу либо мелким оптом. Правила эти были интернациональными, поскольку другими быть просто не могли. В соответствии с ними перво-наперво следовало отыскать крепких, нестарых мужчин в добротной и неброской одежде, торгующих совершенными уж пустяками, либо вообще непонятно чем занятых день-деньской на богатом рынке. Здесь нужного человека звали Костя Пак.
Прием, к которому он прибег в порыве вдохновения, неоднократно подтверждал свою неизменную эффективность, так что к моменту покупки он даже сформулировал его в виде закона: чем больше ты будешь похож на иностранца, тем за большего лоха тебя примут и тем меньше будут опасаться. Так что было достаточно одной только улыбки, - той самой, из самолета, - чтобы настороженность торговцев развеялась без следа. Кроме того, здесь, не в пример случаю с ваннами, он говорил по-русски не с легким акцентом, а почти никак. Отдельными, выдаваемыми в результате судорожных потуг словами в совершенно чудовищных, - но выбранных со знанием дела падежах. Жестами и недоуменными взглядами чистых, наивных глаз. Нет, не этот джапан телевизор. Маленький. У вас есть маленький? Чтоб в вери, вери маленький комната. Семьсо-от? Ноу семьсот. Three, - три пальца вверх, - handred. Беко-оз ноу, - отрицательное поматывание головой, - джапан. Это есть Гонгкоунг. Это длилось довольно долго, в душе веселясь и стараясь не пережать, чтоб не получить все-таки по морде, он измучил их, как заика из многочисленных несмешных анекдотов, пока не сошлись на четырехстах семидесяти пяти с непрозрачным желтым пакетом и ремешками, чтобы удобнее было нести коробку. Сначала из микрофургона вышел один из подручных Кости, обозрел окрестности на предмет выявления нежелательных наблюдателей, и только потом выпустили покупателя. Оглядевшись в свою очередь, он отправился к рядам, где, по его наблюдениям, должны были торговать всякой деловой мелочью. Там, у человека с лицом тихого, безобидного алкоголика, он без излишней маскировки сторговал два совершенно потрясающих набора инструментов: тут не было лживых иностранных марок, но и та, что была, не походила ни на что и не вызывала никаких ассоциаций. Уложенные в аккуратнейших гнездах, инструменты сами притягивали руку, открыв приглушенно поблескивающую серую шкатулку, не хотелось выпускать ее из рук. Это совершенно очевидно не был металл, но продавец без разговоров давал железяки - попробовать, и дело того стоило: стомеска, к примеру, резала гвоздь простым нажатием руки, и все остальное было в том же духе. И: тут инструкции вместе со схемами были отпечатаны как положено, превосходно. Похоже, что перед таким вооружением не устоял бы в конце концов ни один сейф, а стоило оно такие гроши, что совестно было платить.
При всех своих достоинствах покупка имела своим назначением дело куда более варварское, чем любой банковский взлом: тихонько пробравшись к себе на третий этаж и набрав код замка, он аккуратно разложил телевизор, инструкцию и открытый ящичек с инструментами: что-то подсказывало ему, что основные блоки непременно окажутся неразъемными.
Дистанционный пульт: серый брусок с закругленными гранями и одним-единственным гнездом, - под батарейку, - совершенно отчетливо изображал то, чем он на самом деле вовсе не являлся. Только пьезоэлектрические кнопки. Никаких шурупов. И даже шов вдоль корпуса оказался фикцией. Сплошные стенки, вдоль той, на которой вроде бы располагаются кнопки, - металлически блестящая пластинка с тремя отростками: к гнезду питания, к тому месту, из которого исходит инфракрасный лазерный луч и туда, где светится кристаллик, изображающий индикаторную лампочку. Все. С тем же успехом пульт мог бы оказаться совсем монолитным, но в таком разе он был бы слишком тяжел.
В 'подставке' самого телевизора, где, по его расчетам, должны были находиться все основные блоки, находился, помимо тяжелой керамической пластины для устойчивости, практически, один единственный опломбированный блок. Он, в свою очередь, содержал пористый серый шар чуть побольше грецкого ореха. 'Шея', на которой крепился экран, содержала что-то вроде необычайно плотной веревки, которая расходилась на неисчислимое количество тончайших нитей, буквально приросших к обратной стороне экрана. Все. Ничего, знакомого хотя бы отдаленно, ни единой технологии, которую он мог бы сходу назвать хотя бы приблизительно. Глядя то на распотрошенный телевизор, то на противоестественные инструменты у себя в руках, Островитянин вдруг настолько напомнил себе средневекового анатома, не имевшего даже микроскопа, но все-таки настругавшего человеческие мозги, взыскуя найти мысли и воспоминания, что даже замычал от нестерпимого сравнения. Закрыл глаза, снова открыл их, в последней надежде, что окружающее все-таки поплывет, а он - с облегчением убедится, что это все-таки сон, но ничего подобного: те же вскрытые корпуса с неинтересной начинкой, ничем не напоминающей интересненькие штучки, из которых состоит электронная начинка обычно. Нет, не средневековый схоласт. Хуже. Ребенок, разобравший калейдоскоп и увидавший скучные стекляшки и не очень-то блестящие даже, тускловатые зеркальца. Интересно, а в лаборатории ИБМ - поняли бы больше? Конечно, - больше. Но не сразу. И не все. И, скорее всего, не извлекли бы из этого ни малейшей пользы. Больше всего было похоже на то, что где-то неподалеку находится постоянная посадочная площадка для летающих тарелочек, но, если и не осторожность, то хотя бы справедливость требовала, чтобы были рассмотрены и другие варианты.
Появление его в отделе, где торгуют сантехникой, не предусматривалось. То, что он заинтересуется бытующей в здешних местах бытовой электроникой, было, после подробного доклада Айсблау, в общем, ожидаемо. С этого момента ведение, поначалу организованное впопыхах и оттого импровизированное, начало час от часу становиться все более тонким, продуманным, профессиональным - и обеспеченным всеми необходимыми людьми и средствами.
Хорошие, - и даже очень хорошие, - работники есть, наверное, в каждом народе. Они могут добиваться сходных результатов в сопоставимое время. Но даже и при этом их работа со стороны выглядит по-разному. Немец работает точно и не делая лишних движений, так это и выглядит. Кореец или японец работает предельно усердно, - и усердие это отчетливо заметно со стороны. Русский, войдя в раж, работает, как дерется, и не важно, что он при этом делает, - косит траву, проверяет липовые счета или пишет симфонию. Англичанин из числа самых отборных вроде бы едва шевелится, да и то, по видимости, небрежно, с улыбочкой, вот только получается каким-то образом быстро и хорошо. Очень хорошо. Островитянин, до сей поры не имевший никакого отношения к грузовикам, за месяц стал вполне приличным специалистом. Не из лучших, понятно, - это совершенно невозможно, - но на таком уровне, чтобы во всяком случае не попасть впросак, вдруг выказав вопиющее невежество. Но, как выяснилось, зарекаться все-таки нельзя. Ни в коем случае.
С улыбкой, которая как-то незаметно для него самого стала кривой, он смотрел на двигатель, скрытый под капотом 'Магируса', и не реагировал на то, что его похлопывает по плечу водитель, - на вид лет около тридцати с небольшим, с длинными желтыми волосами, полным ртом железных зубов и грязноватой шеей.
- Гут машина, гут, - приговаривал он, выставляя большой палец, - карош. Вообще классная!
Майкл как-то вяловато подумал, что тут имеет место довольно характерный феномен: он обратился к шоферу на чистом русском языке, только в последний момент обеспокоившись тем, чтобы придать ему некоторую халтурную видимость гортанно-картавого акцента, но тот все равно норовил объясняться с ним при помощи единичных иностранных слов, отдельных жестов, и почему-то искаженного русского. При этом, параллельно с абстрактными размышлениями такого рода, он вполне отчетливо понимал, что данное обстоятельство должно тревожить его примерно в последнюю очередь: дело в том, что в данном случае он, как и следовало ожидать после всего того, что он успел повидать… за неполные два дня?!!, - имел честь лицезреть не тот двигатель. Наверное - гут. Вполне возможно, что: 'карош'. Не исключено даже, что
