вам не попадется чего-нибудь из ряда вон. У Знатного Оленевода, Героя Социалистического Труда Пельхи Этыгиновича Николаева, двадцать девятого года рождения, обнаружили что-то вроде мотодельтаплана, что-то вроде - это потому что тяговооруженность на форсаже - выше единицы: олешка мало-мало искать. Внучка приспособил. Все чин по чину, - северное исполнение: сверхконденсаторы для разогрева топливной смеси и форсажа, защитный шлем, чтобы не поморозиться, - и этот ваш ноктоскоп в забрале. Он его разбирает - как юрту, - и в нарты. Или в снегоход. Или - в аэросани. Смотря по обстоятельствам. В этом году купил, потому как друзья посоветовали: практичная вещь. Об аэросанях - разговор отдельный, их он купил в прошлом году. Шибко хорошо, однако, олешка сберег. Мала-мала план перевыполнил, совсем передовик стал. Поверите ли, - не стали отбирать. Потому что к тому моменту окончательно поняли: бесполезно. Все равно, что море черпать ложкой. Главное - все же кругом в курсе! Кроме нас. Типичная для нашего бардака шизофрения, когда все знают, кроме тех, кому положено знать, по причине того, что им-то как раз что-либо знать просто-напросто запрещено. При таких обстоятельствах они, сами понимаете, то ли не знают, то ли попросту не видят, не желают видеть в упор. От греха, значит… Мне - можно, но я ничего не знаю, потому что мне не докладывают те, кому нельзя.
- Ваши действия, Дмитрий Геннадьевич? - Перебил его монолог Керст. Вы же у нас человек государственный. Можно сказать - недреманное око социалистического государства. Доложили уже Куда Следует?
- А КУДА - следует? - Горько усмехнулся Гаряев. - Вот вы меня перебили, а, в соответствии с той же шизофрелогикой, получается, что - кому мне докладывать-то? Может, вы, Петр Карлович, подскажете? Дмитрию Филипповичу? И о чем будет доклад, а, главное, - что он предпримет? У него даже службы соответствующей нет, поскольку подключить ГРУ к разборкам такого рода внутри страны он просто не имеет права: это очень быстро выльется в большую заваруху с Комитетом и милицией, а главное, - они же ведь из официально изложенных соображений секретности тоже будут искать то - не знаю, - что, и это же самое 'не знаю, - что' - пресекать. Искать так, чтобы не найти, а паче того - найти, но так, чтобы вроде как и не нашли. Дядя Юра - тот помо-ожет! Тот сделает. Вот только мне категорически запрещено ставить его в известность, а ему - категорически запрещено вмешиваться в это дело. Понимаете? Все в конечном итоге опять замыкается на нас. Так что, навроде того Людовика, только я могу с полным основанием сказать: государство - это Я.
- И какой же выход вы нашли из этого безвыходного положения?
- А - надо найти и представить. Чтобы докладывать по факту предпринятых адекватных мер. Точнее, - мер, которые выглядят адекватными, потому что мер адекватных по-настоящему попросту не существует.
- Нет, дорогой. Что мы будем делать - известно. Ты скажи - что ТЫ собираешься делать, чтоб мы этого не делали?
- Ну, не знаю… Смотря чего вы хотите. Бабки, товар, чистоган.
- Этого мало дорогой, - ласково проговорил Орест Осокорь, чернявый, как еврей, зоологический антисемит родом из-под Черновцов, сын и внук бандеровцев, имевший базой Бугуруслан, - совсем мало. Хуже, - это просто-напросто не то, и ты это знаешь. Все это у нас у самих есть, не меньше твоего, - вот только дела этим никак не поправишь.
- Не знаю. Чего ж теперь делать, если уж так получилось? Назад-то не вернешь.
- Так ведь, мил человек, - подключился к разговору Шар, доставленный на толковище прямо с зоны, где он досиживал свой плевый срок по невнятной, неочевидной, нелепой статье, поскольку статьи нужной законодательством просто не предусматривалось, - и голову назад не пришьешь. Ежели ее, к примеру, оторвать.
Если захотят, то оторвут, это он отлично осознавал. Это - не дележка какая-нибудь, не столкновение интересов с одной-двумя группами, когда всех членов 'семьи' можно попросту мобилизовать, а уж дальше - на войне, как на войне, и его шансы на своей территории выглядели бы явно предпочтительными: он был неправ, он провинился перед всеми, в том числе и перед своими, так что свои если и вступятся, то не все и без усердия, зато воевать придется со всем Западом, со всем Уралом и с частью сибирских семей. Но марку следовало держать во всяком случае.
- Ну, - оторвете. - Поморщился он. - Легче станет?
- А мы, Саня, легких путей не ищем. Просто порядок такой. Чтоб, значит, другим неповадно было, мы не только тебя, мы всю твою семью. Детушек малых. Да вот только и корысть с того не велика. Ты пойми: хотели б тебя на нож поставить, так без разговоров поставили бы, нет проблем, - только чего потом возьмешь с покойника?
- Да я, будьте уверены, - что угодно. Вот только ума не приложу, что тут можно поделать-то?
- А - что хотите. - Строго сказал доктор физико-математических наук Боков, профессор кафедры материаловедения КАИ. - Раньше надо было ум прикладывать. Сами знаете, - мы тогда получили канал, откровенно говоря, по чистой случайности, которая больше не повторится. Это ж теперь все восточней Тюмени отрезано!
- Да откуда я вам канал-то возьму? Рожу, что ли?
- Да нам-то что? Хочешь - рожай, хочешь - сам лети и вставляй вручную!
Лицо провинившегося внезапно приобрело отрешенно-задумчивое выражение.
- Л-ладно, - сказал он, наконец, - будет вам канал! Десяток будет! Больше, надеюсь, - ничего? Никаких дополнительных требований? Пожеланий? Дружеских напутствий?
- А ты б не выделывался! Не такое у тебя положение, чтоб представления тут устраивать!
- Эй, - внимательно глянул на него Богуслав Калиновский, белокурый, с холодными голубыми глазами, красавец-студент с пятого курса Политехнического, по совместительству руководивший Свердловской семьей 'Черного Ромба', - ты чего это затеял-то? Ты чего удумал, недоумок сратый?!!
То ли благодаря более быстрой молодой реакции, то ли просто вследствие незаурядных врожденных способностей, он первым заподозрил что-то такое. Что-то до крайности попахивающее безумием и откровенной серой. Но истинной природы замысла, разумеется, не проник, не мог проникнуть за столь короткое время и он. Так что его эмоциональный выкрик был, по большей части, провокацией.
- А у меня есть выбор? - Угрюмо осведомился Воронин. - Вы мне его оставили? Со своими разговорами про малых детушек…
Безошибочный механизм в мозгу Калиновского немедленно пришел в движение: деятель определенно рассчитывает превратить поражение, крах, гибель, - в триумф, в их роде деятельности неизбежно связанный со значительными девидентами. Следовало, по крайней мере, учесть и эту возможность - и немедленно к ней примазаться, так, чтобы и не рисковать. Тем более, что попытка была беспроигрышной.
- Может, тебе помочь? Могу, к примеру, одолжить на месяцок Бабича. Или Шилова.
- Обойдусь. В этом деле твои кадры не потянут. Если кто и понадобится, то, разве что… Ладно, когда понадобится, тогда и определимся.
- А ты не гордись. Нам твой героический обсер не нужен, нам канал нужен.
- Я сказал с полной ответственностью: когда будет нужда, я обращусь к тем, в ком будет нужда. И ни к кому больше.
- Ответственный ты наш! - Прошипела Вера Михайловна, единственная дама среди собравшихся, в изящной шляпке, в нестерпимо-элегантном туалете и с идеально правильными чертами гладкого лица, как будто вовсе не имевшего возраста. - Скажи спасибо, - меня мужики остановили вовремя, а то я с тобой вовсе не собиралась разговаривать! И сейчас считаю, что - ни к чему все разговоры эти! Лай один пустопорожний! И на место на твое другие люди найдутся!
Собравшиеся - ощутимо напряглись при этих словах, насторожились, а человеку с менее крепкими нервами показалось бы, что в помещении прокатилось как бы сдержанное и почти неслышимое рычание. Все собравшиеся даже слишком хорошо знали страшный, первобытный нахрап Веры Михайловны, ее безжалостную хватку, ее манеру решать проблемы самыми простыми и радикальными мерами, - равно как и ее манеру округлять свои владения за счет других. Она сотнями вагонов отправляла картошку и овощи на восток и на север дальний, и сотнями вагонов везла рыбу, икру, крабов, чай, кофе и экзотический фруктаж с востока. 'Внучки' вышли в орденоносцы и в руководители вновь построенных предприятий и
