- Какое лекарство?
- Совсем глупый, не понимаешь, да? Балэю потому что…
Выглядел Расул и впрямь до крайности неважно. Как бывало, - серое лицо, нездоровый румянец, и пот на лбу, крупными каплями. Шмыгает носом, но держится так, как будто у него болит живот. И еще, - держится как-то неуверенно, с оглядкой, как будто опасается возможных свидетелей их разговора.
- А чем болеешь-то? Я ж не доктор.
- Я знаю, чем балэю. Ты лэкарство давай. Абезболивающий…
Болван!!! Догадка в его мозгу вспыхнула, не то, что как молния, а прямо-таки десятком Больших Хиросим. Нет, - это ж надо быть таким кр-р-ретином!!! За столько времени - и не разгадать законченного наркота! И ладно еще, если б вовсе не был в курсе, а то сколько разговоров было о выделки дури! А сколько дурных дел! А неприятностей сколько с жадными с-сволочами, которым нужно было промышлять непременно порошком!
- Не, - он решительно тряхнул головой, - боюсь. Хозяин узнает.
- Я тэбе, - Расул неуклюже сгреб его за грудки, - пакажу, кто хозаин… Я тэбя прямо сэйчас кончу, до хозаин! Нэт, - он вдруг отпустил узника и помотал головой, - ты сам нэ скажешь, - нэ узнаит…
Вот на это, как раз, рассчитывать можно было вполне. Совершенно аморальные, бесконечно - лживые, предельно ненадежные, рабы героина даже под пыткой не выдавали кровососов, снабжавших их зельем. Так что он решил поверить.
- Да так-то оно не трудно. Дисков - нету, а вот 'солому' в наборах 'ФФ', 'КФ', или, того лучше, 'ММ' - добыть можно. Только с инструкцией…
- Гдэ?
- Наверное, - в Грозном, в Махачкале. В Ростове - так точно…
- Cдэлаю.
Отменный, - что называется - от бога, - как и все композиторы, химик, он со всей страстью погрузился в сравнительно новую для него область. Уяснив же мысль, для фармакологии основополагающую, - ЧЕМ ИМЕННО являются вещества, когда они похожи на естественные, но все-таки не совсем, он и вообще испытал нечто вроде вдохновения. Перво-наперво он обеспечил потребности бедняги Расула. Сделал не за страх, а за совесть, не стал пачкаться ни с морфием, ни с героином, а решил проблему радикально, изготовив высокостабильный аналог эндорфина, так называемый 'СЭН', пресловутый и впоследствии прославленный в широких кругах наркоманской общественности 'сынок'. Четыре килограмма тончайшего, пушистого на ощупь, нежнейшего праха светло-кремового цвета, четыре килограмма чистейшего, рафинированного, абсолютного и ничем не замутненного счастья! Такого полного, такого всеобъемлющего, что уже ничего не нужно. Так поступают люди с по-настоящему широкой душой! Потому что, помимо всего прочего, четыре килограмма составляли по меньшей мере два миллиона полноценных, наркоманских доз и даже оптом стоили не меньше двадцати миллионов рублей, - но чего не сделаешь ради хорошего человека. Пришлось только предупредить, чтоб не увлекался: мол-де, - на всю жизнь хватит, так что нет нужды жадничать. В таком вот аспекте. И тот целый день мурлыкал себе что-то под нос, расфасовывая и рассовывая по укромнейшим местам неожиданно свалившееся богатство, все четыре килограмма надежнейшей в мире смерти. Благоразумные потребители героина считали потребителей 'СЭН' пропащими людьми и шутили, что у тех, кто балуется 'сынком', души не остается вовсе: так, что после смерти и в ад-то отправиться нечему.
А он тем временем изготовил и еще кое-что, - стереоаналог серотонина, вовсе не расщепляемый ферментами, потому как почти целиком на основе кремния. Хотел подцепить получившийся тонкий осадок на кончик пальца, но что-то, - наверное, тот самый пресловутый инстинкт самосохранения, - остановило его в самый последний момент. Он поспешно сел за расчеты, присвистнул, и поспешно залил продукт серной кислотой. Наверное, именно в этот момент в его голове закопошилась неясная еще мысль.
Очевидно, у хозяина были какие-то свои причины спешить, так что в последнее время ему милостиво позволяли работать сколько угодно, не тратя излишнего времени на психологический террор и репрессии, и это как нельзя лучше совпадало с его планами. Внешне инертный, Азамат на самом деле бдил за ним довольно-таки квалифицированно: делая какие-нибудь стволы или эксплозивы, от него нельзя было ни на одну секунду спрятать руку. Только дело в том, что во всех других случаях он и понятия не имел, за чем именно надо бдить. Надо сказать, - это выводило из равновесия его цепную душу, и, временами, он начинал мельтешить и нервничать.
- Ти што делаишь, а?
- Блок ПМ-приводов к рулям, - терпеливо отвечал Постников, - а следом начну лазерный гироскоп.
- Зачем гироскоп? Ты уже дэлал - гироскоп.
- То для стабилизации по вертикали. А нужно по горизонтальной плоскости.
Азамат, оказывается, добросовестно все запоминал, но это не помогало, он на протяжении некоторого времени честно, даже вытаращив глаза от напряжения, глазел на разнокалиберные блоки, а потом, плюнув, уходил. Доносил хозяину о всем, что казалось ему подозрительным, так что за каждой Азаматовой непоняткой неукоснительно следовал допрос. То, что хозяин заказал ракету, многое изменило, - теперь, как бы он ни пыжился, какие бы приемы понты-до ни применял, его суть была Постникову ясна: идиот. До этого момента казалось ему, что хозяин, - некое высшее существо, всеведущее и всеприсущее, как сам Отец Зла, знающее каждую его мысль еще до того, как он подумает, каждое движение его мятущейся души, но с этого мгновения он потерял в глазах раба атрибуты божественности, превратившись в некое подобие опасной стихии. Очень опасное, - но всего лишь явление природы. А явлениям природы не положено разбираться в назначении интеллектронных блоков, РЭФ-комплексов и молекулярно- компактизированных конструкций, и ничто не поможет ему узнать всю правду полностью.
Ночи стояли безлунные, и в одну из них эта самая молекулярно-компактизированная конструкция развернулась в оболочку шара, который унес в небо небольшой топливный элемент, радиомаяк, отчаянное послание на несокрушимом носителе, отражатель радарных лучей и тот самый лазерный гироскоп. У него была особая миссия: куда бы ни занесли шар превратности судьбы и прихоти стихий, любой желающий сможет отчетливо узнать, откуда именно было отправлено послание. Лучше было бы, конечно, если б шар унесло на север, - но, в принципе, на юге находилась граница, где этих самых радаров и постов ПВО было натыкано до чертовой матери, так что особого, сколько-нибудь решающего значения направление не имело. Требовался некоторый минимум везения, и именно поэтому третьим направлением его работы оставались кое-какие прикладные проблемы фармакологии. Раньше он считал всяческую биологию делом довольно мутным, но вот учение о медиаторах неожиданно показалось ему довольно стройным и вполне логичным, и очень скоро он стал экспертом в области стереохимии их самих, ферментов, призванных их дезактивировать, а также аналогов и производных того и другого. Прошел месяц, близился сентябрь, и имитация, призванная изображать крылатую ракету большой дальности, приобрела вид весьма солидный и внушительный, а главное - законченный. Что-то назревало, какое-то большое толковище, какой-то слет горных орлов с ясными крапчатыми глазами.
В небе, в глубоком небе гор виднелись только отдельные белые мазки облаков по осенне-голубому, когда в горное гнездо Халиля Газиева с самого утра начали собираться крепкие мужчины с гордой осанкой. Самого разного возраста, но, впрочем, слишком молодых не было, - так, лет от тридцати и выше. В непременных папахах, но в очень приличных костюмах-тройках, при бородах и безбородые, они стали поодаль, и глазели на сутулую, одетую в промасленую рванину от комбинезона, фигуру раба, копошившегося под навесом, укрывавшим восьмиметровое тело ракеты. Время от времени они переговаривались о чем-то гортанными голосами, показывали на диковинное изделие пальцем, но ближе не подходили: в отсутствии хозяина это было бы невежливо. Все прибывшие, как один, явились в сопровождении целой свиты молодых людей, - шоферов, телохранителей, родичей, - кто ж их разберет? Некоторые из них остались при машинах, поотдельности либо же собравшись небольшими кучками, а некоторые - неторопливо, с достоинством организовывали костер, дрова, мясо и прочее, полагающееся к предстоящему столу под открытым небом. Ничего. Его угощения тоже должно было хватить на всех. С лихвой. Только хозяина дождемся, потому что пир без хозяина не начинают. А вот и он, - легок на помине, наверное, - долго жить будет. Вытирает руки полотенцем. Надо признать, - он выделялся-таки среди
