— Где живет — знаю только примерно. Улицу. Да и не принято это у сталкеров — адресами делиться. Но где будет сегодня — могу сказать наверняка.
— Ну?! Говори!
— Кстати, меня Дима зовут, а тебя как?
Маше было не до ритуалов знакомства, но ответить требовалось.
— А меня Маша. Титаренко.
— Оп-па! Ты случайно не дочка профессора Титаренко?
— Ну да. А ты его знаешь?
— Нет. Только слышал. О нем по Зоне всякие легенды ходят.
— Ой, как интересно. Потом расскажешь, да? А сейчас лучше помоги мне найти Мотю.
— Да чего его искать? Наверняка скоро в «Три парсека» похмеляться придет. Если там не ночевал.
— «Три парсека» — это где?
— На Малой Коммунистической, — сообщил Дима и ехидно добавил: — во дворах…
Маша намек поняла.
— Проводишь?
— Спрашиваешь! Только в сам кабак не пойду, не хочу я там светиться…
— А далеко?
— Минут за двадцать дойдем…
6
Человек, который был недавно консьержем, отставил в сторону пластиковый стакан, в котором в пропорции четыре к одному были смешаны пиво и водка. Пьяная болтовня сотрапезников ему совсем не мешала наблюдать сквозь темные очки за мечущейся по автостанции девчонкой. Даже когда она подошла к его компании, он не волновался — не узнает. Он вообще мало волновался во время работы. Алкоголь на него почти не действовал — и он сохранял вполне здравый рассудок, хотя собутыльники от серьезной дозы «ерша» уже с трудом держались на ногах. От падения их спасал высокий столик, спасательным кругом расположившийся внутри компании. Речь соратников по пьянке стала окончательно бессвязной. А бывший консьерж продолжал присматривать за девчонкой. Он уже понял, что она ищет какого-то Мотю, сталкера. Он хотел знать, куда она пойдет. Но девчонка была совершенно бестолковой. Никак не могла решиться куда-то пойти, а все бродила кругами, приставая к прохожим. Потом поговорила с каким-то усатым (консьерж сразу угадал в нем то ли бывшего военного, то ли мента) и удалилась реветь за киоск. Человек даже подумал было, что все сорвалось и девчонка рванет обратно в город. Но огорчался он недолго. Девчонка появилась из-за киоска с каким-то субтильным пацаном и они двинулись в сторону центральной улицы.
Человек торопливо попрощался с невнятно мычащими собутыльниками и двинулся за подростками. «Ерш» все-таки ударил по ногам, и человека при первых шагах шатнуло, но он быстро, небольшим усилием воли собрался и продолжил слежку. Цель была близка.
7
— …а когда твой отец дошел до нужной точки и прогнал сталкеров домой, они обалдели! Мол, куда ж вы дальше пойдете? С двумя аспирантами! Но профессор их отправил и исчез. Но не погиб, иначе следы бы нашли — многие сталкеры туда потом ходили, поживиться остатками оборудования хотели! У него ведь целая тележка приборов была. А те сталкеры вернулись и сказали всем в «Ста рентгенах», что профессор сумасшедший… А еще врали, что его укус мутанта не берет…
Дима рассказывал Маше сталкерские байки, возбужденно размахивая руками. Они шли по Руслу — центральной улице Дитяток, довольно многолюдной. Точнее, Маша шла, а Дима то забегал вперед, заглядывая Маше в лицо, то, опомнившись, старался идти рядом. В какой-то момент Маша так увлеклась, что поняла — она слушает этого мало знакомого пацана с открытым ртом. Отец начал представляться Маше с неожиданной, легендарной, стороны.
— А вот еще говорят, — Дима опять забежал вперед, заглянул Маше в лицо, — что твой отец с инопланетянами связался и его на тарелке увезли…
Маша не успела удивиться столь странной сталкерской легенде. Ибо Дима немного изменился в лице, но продолжил тем же тоном и размахивая руками как ни в чем не бывало:
— А еще, Маша, за тобой хвост! Ты только не оборачивайся, иди как шла, рот не закрывай, слушай мои байки.
Маша вздрогнула, но выполнила наказ юного спутника. Лишь спросила:
— Кто?
— Мужик какой-то. В темных очках. Со станции за нами прется. Не волнуйся, сейчас мы оторвемся.
Маша не поверила. Как можно оторваться в небольшом городке? Это же не в метро впрыгнуть. Центральная улица Дитяток, по некоторым табличкам носившая имя Ленина, а по другим называвшаяся Русло, была хоть и многолюдной, но просторной. На нее торцом выходили пятиэтажные «хрущевки» и небольшие частные дома — одно- и двухэтажные. Куда спрятаться? Дима понял Машино смятение.
— Как свернем на Садовую, там сразу слева будет забор. Сплошной. В одном месте отходит доска. Возле номера семь. Ныряем туда и сидим тихо. Поняла?
Маша потрясенно кивнула. Неплохого спутника ей судьба на этот раз подкинула.
— Так, поворачиваем налево и сразу бегом — пятьдесят метров! — прошептал Дима.
Так они и сделали. Свернули и припустили. Дима бежал впереди, отсчитывая доски. Наконец нашел нужную, отвел в сторону, мотнул головой — мол, полезай быстрее. Маша нырнула в узкую щель, Дима — за ней. Доска встала на место, Дима прошептал «А теперь — тихо!», и ребята затаились за забором, стараясь сдержать сбитое бегом дыхание.
Через полминуты за забором послышались торопливые шаги. Какой-то человек прошел мимо, потом притормозил и начал заглядывать в ворота и калитки. Маша совсем перестала дышать. Человек еще немного побродил по переулку с гордым названием «Улица Садовая», потом, отчаявшись, вернулся на центральную улицу.
— Посидим тут еще немного. — Дима наклонился прямо к Машиному уху, и Маша поняла, что означает неоднократно читанное в книгах понятие «жаркий шепот», — вон скамейка.
Маша поняла, что больше не может сидеть на корточках — ноги затекли. Присела на небольшую чугунную скамейку, огляделась. Скамейка располагалась возле большого стационарного мангала, в глубине сада белел большой двухэтажный каменный дом.
— Не волнуйся, — прошептал Дима, — там сейчас нет никого. Хозяин… ну, в общем, в Зоне. А сторожит дом один алкаш местный, он только по ночам здесь.
Маша поняла, что ничуточки не волнуется. Приключения, еще не так давно грозившие прекратиться, продолжались, и в Маше крепла уверенность, что все будет хорошо.
Только холодно что-то. Но ничего, потерпим.
Они посидели еще с полчаса. Молча. Потом Дима осторожно отодвинул доску, выглянул. Повертел головой. Никого. Дима поманил Машу за собой, и они по очереди протиснулись сквозь щель в заборе обратно в проулок. До бара они добрались уже без приключений, хотя и постоянно оглядывались.
8
