– Ну почему? – обиделась Лина, и на миг в ее глазах мелькнули знакомые чертики. – Почему обязательно за прегрешения? Может быть, в мимолетную радость?
– А потом эта радость в вечную муку превратится, да? – совсем отчаянно взглянул на нее Вадим.
Она подошла к нему близко-близко, взяла его лицо в свои ладони и грустно улыбнулась:
– Вадим, мне сорок два года, а тебе тридцать шесть и...
– Мне уже тридцать семь! Будет! И что? – напрягся Вадим.
– А то! Через десять лет ты будешь заглядываться на молоденьких девочек, понятно?
– Ты знаешь, – взял он ее руку и приложился к ней губами. – У меня такое ощущение, что на девочек выработалась стойкая аллергия. И потом... за десять лет я еще не успею на тебя наглядеться, мне нужно как минимум лет семьдесят.
Лина задрала голову к потолку, а потом капризно протянула:
– Ну-у... хорошо. Лет семьдесят я с тобой, пожалуй, поживу. А потом... учти, если ты станешь смотреть налево – я сама! Лично! Украду у тебя кислородную подушку!
Потом она бросилась ему на шею, по-детски поджала ноги и доверчиво шепнула в самое ухо:
– Господи, ну где ты так долго шлялся, здесь совсем некому чистить картошку!
