— Вал… безнадежен…
Я кинулся на колени, растаскивая скрывающие Вала мертвые тела. Он лежал на спине, глаза его были открыты, в углу правого глаза я заметил маленькую слезинку. Вал, не отрываясь, смотрел в небо. Его правая рука, вся в крови, страшно изуродованная, почти оторванная и держащаяся на каких-то волокнах мышц, нелепо и неправильно лежала ладонью вверх. Кольчуга на правой стороне груди была разорвана и окровавлена.
— Перстень, барон!
— Перстень не поможет… У него нет таких возможностей. Здесь нужна целая операционная или блок регенерации.
— Берем его. Скорей!
— Куда, Тур? Он умирает, сейчас он умрет. Слишком большая кровопотеря.
— Что можно сделать?
— Ничего, перстень не в силах остановить кровь из разорванных сосудов. Ему осталось жить две-три минуты…
— Не-ет! Не дам! — я резко и грубо подхватил Вала под плечи, положил его ровно, под искалеченную руку подсунул чей-то, брошенный, щит. Перстень полыхнул лучом лазера. Надо спешить – я ведь не жалея тратил заряд. Да и Вал не может ждать. Я поймал взгляд Вала, он был отстраненным и спокойным. Жизнь уходила из его глаз.
— Вал смотри в небо, в это голубое небо… Больно не будет, верь мне.
— Не будет… — еле-еле прошептал Вал.
Выбросив все из головы – страх, жалость, неуверенность, я четко, плавно и не спеша провел лучом лазера линию прямо по плечу Вала, отступив от плечевого сустава лишь пару сантиметров вниз, туда, где начинается подмышка. Отсеченная рука глухо стукнула о щит. Запахло паленым мясом. Температура луча заварила плоть и остановила кровь. Срез выглядел страшно, просто ужасно. Я приложил перстень к левой руке Вала. Давай, давай! Борись, держись за жизнь, зубами держись, если руки нет! Через минуту на культе показалась розовая пена. Она вспучилась и стала засыхать, покрывая обрубок розовато-коричневой коркой. Взволнованный Дубель беззвучно дышал за моим плечом.
— Тур, кажется, получается, получилось… Он будет жить!
— Еще как будет, я ему задницу надеру, если не будет! — я продолжал удерживать перстень. Он, вероятно, делал все, чтобы поддержать жизнь раненного Вала.
— Кто второй?
— Игги… — прошептал Дубель, — но там случай полегче.
— Вал, очнись, посмотри на меня… — позвал я его. Вал открыл опустившиеся было веки и взглянул мне в глаза.
— Мастер, вы…
— Вал, дружище. Ты будешь жить, ты будешь жить долго и счастливо. Я построю тебе… — я опомнился. — Я постою тебе на землях барона ля Реган замок, а ухаживать за тобой, пока ты слаб и беспомощен, будет та красивая и пышная кухарка, помнишь?
— Кухарка… моя Баська… — прошептал Вал.
— И еще, волей Адриана, Вал, ты меня слышишь? Я даю тебе новое боевое имя. Отныне ты… — слушайте все! — я обвел глазами столпившихся вокруг нас воинов Храма. — Все! Отныне ты будешь носить имя – Десница Сына Бога! Десница Тура. Ты один во всем мире, кто будет носить такое имя, слышишь?
— Слышу… — Вал закашлялся, и с угла губ протекла струйка крови.
— Что с грудью? — шепнул я Дубелю.
— Там ничего серьезного, я проверял. Просто тяжелый удар и рассечена грудная мышца… — шепнул он в ответ.
— Кто знает, как это произошло? — я вновь оглядел послушников.
— Те, кто видели, и те, кто остался в живых, рассказали, что командир бил копьем предводителя этих рыцарей, и – нанизал его на копье, как сома на острогу. Вон он лежит. — воин мотнул головой куда-то в сторону.
— А другой хотел проткнуть командира, чтобы защитить своего… Но не успел. И не попал Валу, прошу прощения – Деснице, прямо в грудь, а скользнул по броне, порвал грудные мышцы и перебил руку. Это было так.
Все замолчали. Вал снова закрыл глаза, дыхание его стало ровней, со щек уходила синюшная бледность.
— Дубель, замени меня, я сейчас. — я встал.
— Подойди ко мне, воин. Возьми эту отсеченную руку… эту десницу. Если в королевстве будет когда- нибудь построен храм Тура, эта десница будет по праву храниться там и только там. Ты отнесешь сейчас ее в храм, в Бергот.
Воин подошел, одним движением сбросил с плеч двуцветный плащ, расстелил его и бережно перенес на плащ страшный обрубок. Луч расплавил кольчужные кольца, и они плотно вцепились в плоть. Десница, как была, так и осталась рукой воина.
Послушник тщательно завернул руку в плащ и поднялся на ноги.
— Вы, двое, мечи наголо! Встаньте у него по бокам. Глаза закрыть. Пошли.
Я перенес ребят на храмовую площадь Бергота. Не обращая внимания на отхлынувшую от нашей группы толпу, я скомандовал: 'Вперед, воины! Идите в храм. Там все и расскажите.' Сам же сразу вернулся назад. Кроме Вала свою порцию ласки ждал еще и Кот.
Вал спал. Или просто потерял сознание от боли и лечения. Но выглядел он уже получше. Я поднял его телекинезом и перенес на место, где трупы не лежали вповалку. Воины Храма вновь набросали плащей. На них я и уложил Вала. Пусть пока полежит. Не надо его теребить.
— Где Кот? — спросил я Дупеля.
— Вон он, сидит. — показал глазами телохранитель.
Мы направились к Коту. В душе поднималась холодная злость. Ну, сейчас я тебе задам, котишка ты паршивый!
При нашем приближении Кот попытался подняться, но не удержался на гнущихся ногах, и вновь неловко завалился на задницу.
На первый взгляд, он был похож на Щорса, из той, старой и знаменитой песни. Левая сторона головы, включая глаз и ухо, была замотана безобразной, протекшей кровью, повязкой.
— Что? — уголком рта задал я вопрос Дубелю.
— Глаз и ухо. — шепотом ответил он. — Видимо, пропустил скользящий, уже на излете, удар мечом. Но ему хватило. Глаз вытек, половины уха нет. Глаз перстень не сможет восстановить. Перстень – не хирург, не окулист. Перстень – это, примерно, как индивидуальный пакет у вас, в вашей армии. Так – какое-то короткое время поддержать жизнь у раненного, до помощи врача, но не более. Не надо относиться к нему, как к всемогущему чуду… — почувствовав мое раздражение проговорил Дубель.
— Где твой шлем? — я перевел тяжелый взгляд на Кота.
Он, криво улыбаясь, кивнул головой: 'Там, на седле…'
— Почему не надел?
Вновь улыбка и пожатие плечами, мол, я тебе уже говорил… Сзади раздался мягкий стук копыт нескольких лошадей по взрытому сотней копыт дерну. Кто-то, звякнув стременем, спрыгнул с коня. Я не обернулся.
— Принеси… — попросил я Дубеля. То есть – барона ля Реган. Он понятливо кивнул головой и исчез.
— Ну, что, кошак драный, доигрался? Где глаз? Где ухо?
Кот вильнул оставшимся глазом и наплевательски усмехнулся. Это должно было означать – какой глаз, мастер, о чем это вы? А ухо? Было бы о чем говорить! Наплевать надо и забыть. Главное – какая хорошая драка получилась!
Откуда-то издалека, где еще носились по полю группы конных послушников и кавалеристов короля,
