И нырнул в тускло мерцающее отверстие. Ударил в глаза ослепительно яркий свет, в спину подуло холодом. Сквозняки…Почему то закружилась голова. Должно быть воздух в пещере застоялся. Повело в строну. Или дернуло?
На пустыре были тихо. Не единой души. А над головой темнело синее вечернее небо.
«Странно. — Подумал он. — Неужели они просидели столько времени в этой дыре? Черт возьми! Не могли же они нас бросить!»
И повернулся к отверстию.
— Леха! Назад! — Заорал он.
Но было уже поздно. Из травы торчала стриженная под машинку голова Толяна. А следом выбирался Леха.
— Ты что надрываешься? Народ переполошишь…
— Какой к черту народ! Ты разуй глаза!
Леха выпрямился во весь свой не малый рост. А росту в нем было, чуть не два метра и огляделся.
— Едрена Матрена!
— Она и есть, эта самая Матрена! — Зло подтвердил Стас.
И было от чего вспомнить не только Матрену. Но и Матренину мать вкупе с отцом, а может даже добраться и до бабушки. И там, уж как водиться, помянуть всех предков до седьмого колена! Сколько бы их не было в роду. И в соседях.
Перед глазами насколько глаз хватало от края и до края, в смысле, до самого горизонта в любую из сторон, простиралось поле. Не было даже намека на существование в этих местах в ближайшую эпоху не только крупного промышленного города, но даже крохотной деревушки. Не журчала в низу река. Не торчали скалы в наряде из гордых сосен. А вместо камня, за которым прятались они, поджидая братву, высилась огромная черная гора. И над ее вершиной в дикой ярости полыхали молнии.
— Эй, пацаны! Вы это куда меня затащили? Я так не подписывался. — Загудел Толян, внутри которого, почему то зародились беспокойные мысли.
— Назад! — Скомандовал Стас, отступая к отверстию. — Леха, вперед!
И зло выругался. Даже в родной армии вряд ли разобрались с его командирским распоряжением.
Но Лехой командовать не было не какой нужды. Работая со Стасом, он давно привык к неограниченной свободе в выборе средств и действий, если те не расходились радикально с концептуальными замыслами Стаса, каковой являлся старшим оперуполномоченным и таким образом осуществлял руководство их крепким, сплоченным и спаянным коллективом.
Вот и сейчас, пока Стас вырабатывал решение, Леха, не раздумывая над не разрешимым вопросом вперед или назад ему переть, нашаривал ногой проклятую дыру, от которой не успел еще отойти даже на шаг. Но…дыры не было. Ну, не было и все. Хоть лопни. Хоть тресни. Хоть пополам разорвись.
— Едрена мать!
Стас достал сигарету, щелкнул зажигалкой и глубоко, со всхлипом затянулся. Руки чуть подрагивали.
— Не мельтеши, Леха. Мать, даже Едреная, тут совершенно не при чем. Подними глаза к небу…
— Эй, менты! Кончай базар! Или в обезьянник, или я пошел. И вообще, я требую адвоката! — Толян выпалил на одном дыхании все знакомые слова и сейчас таращил на них круглые негодующие глаза.
Стас, в три жадных затяжки, спалив сигарету, тут же закурил еще одну и переглянулся с Лехой.
— И где ты, Толян, таких глупостей нахватался про адвокатов? Телика насмотрелся? А, впрочем, не держу. Иди! — И, не скрывая злорадства, нагло улыбнулся. — Иди, иди…обезьянник на сегодня отменяется. Закрыт на переучет. Да и на завтра, мне кажется, тоже.
А у самого мысли в башке…хотя, какие к черту мысли?
— Леха, что ты думаешь?
— Вообще не думаю. Ты начальник, ты и думай. А я лучше вот этого дебила пристрелю, который загнал нас черт те куда.
Толян пучил глаза и крутил башкой, переводя взгляд с одного на другого.
— Эй, эй! Начальник! У тебя, что башню снесло? Кончай тереть между вами. Об чем базар?
В Лехиных шальных глазах появилась тихая грусть.
— И как такого не застрелить? Ведь всю жизнь мучиться будет. А так, глядишь, господь и зачтет за доброе дело.
Похоже, Толян по настоящему забеспокоился и пожалел о, добровольно сданном, оружии. Но Лехе уже надоели его, сосредоточенно размышляющие глаза, он повернулся к Стасу и, забыв о братке, проговорил.
— Я не знаю, Стас, что ты об этом думаешь, но мне кажется, что мое свидание с Настей произойдет не скоро. Вот тот пейзаж за спиной, с украшениями в виде молний, лучшее тому подтверждение.
— Согласен. А потому предлагаю ночь скоротать здесь. А утром уж примем решение. Бронники не снимать. Спать в полглаза. А лучше по очереди.
— А с этим что делать?
— Да ничего. И ствол отдай. Собрался уходить, пусть уходит. Хочу посмотреть, далеко ли уйдет.
Леха безропотно достал «ТТ» и кинул остолбеневшему братку.
— Держи, стрелок — самоучка.
— Пацаны, кончай, в натуре, меня в непонятках держать! Я вам не лох какой-нибудь, а конкретный пацан. Имею право!
— Все равно не поймешь. Лучше для костра горючего натаскай пока не поздно! — Безапелляционным тоном распорядился Стас. — Ну, я кому сказал, шевели батонами!
Леха проводил, засуетившийся, стриженый монолит взглядом прищуренных внимательных глаз и тихо спросил.
— Как ты думаешь, Леха, это у них форма одежды такая что ли? Центнер дурного мяса в вперемешку с салом и поверх шеи темя с жующей пастью?
Но Леха пропустил его философский вопрос мимо ушей.
— Стас, ты тоже думаешь, что эта дырка работает по принципу — сюда, пожалуйста, обратно извините?
Стас поднял глаза к небу и вздохнул.
— Не знаю Леха. Спроси, что полегче. Давай лучше покурим, пока этот интеллектуал костер гоношит. А все ответы будем искать утром.
Глава 2
Ночью практически не спалось. Лежал, подремывал в полглаза. Слышал, как ворочался Леха. Даже сейчас, очевидно, переживал парень о несостоявшемся свидании со своей сероглазой Настей. И как тут не ворочаться, когда заявление в Загсе лежит. Ворочается. Но спит. А может не от переживаний ворочается, а оттого, что на голой земле лечь пришлось. А не приведи господь здесь, в этой траве скорпионы бродят и змеи ползают? Не известно, на каком свете уснул и не понятно, на каком свете проснешься. Не хочешь, да заворочаешься. Нет, чтобы разделить со своим боевым другом и напарником груз тяжких размышлений.
А Толян даже не спит. Отдирает, как говорит соседка, баба Люба. Храп выдает такой мощи и силы, что никаких децибел не хватит для его измерений. Земля дрожит. Завидный характер у парня.
Костер, который его стараниями разожгли, давно погас. Даже остывшую золу свежим утренним ветерком разносит по пустырю. Или это не пустырь, а чисто поле? В неведомой земле?
Под бронник заползла, какая то мелкая зубастая сволочь. Изгрызла все бока, зараза. И что особенно обидно, не почешешься.
Поднес руку с часами к глазам и посмотрел на стрелки. Странно. Часы, словно остановились. Стрелки не продвинулись вперед не на одно деление. Приложил к уху, послушал,…ходят. Потряс над ухом, как у
