От Альп до Гималаев

— Видите там наверху картины? На них изображены луч­шие ученики нашего спасителя Петр и Павел. Когда Христос воскрес и вознесся на небеса для вечной жизни, Павел был одним из фарисеев[2], которые преследовали первых христиан в Палестине. В то время Павел назывался еще Савлом. По по­ручению фарисеев он отправился в столицу Сирии город Да­маск, чтобы схватить христиан. Внезапно с небес разлился дивный свет и послышался голос Христа: «Савл, Савл! Что ты гонишь меня?» Потрясенный Савл, прибыв в Дамаск, не только не преследовал христиан, но и сам принял крещение. Его нарекли Павлом, и он стал распространять христианство. Павел проповедовал на Кипре, в Малой Азии, в Эфесе. За это его несколько раз бросали в темницу, избивали камнями, истязали плетьми. Однако Павел не отрекся от христианской меры.

В этих же краях проповедовал учение Христа и его люби­мейший ученик — апостол Петр. Фарисеи его также преследо­вали, а потом римляне схватили Павла и Петра и приговорили к смерти. На Ватиканском холме в Риме апостола Петра рас­пяли на кресте вниз головой, а Павлу там же отрубили голо­ву. Но голова его вновь приросла. Отрубили еще раз. Голова вновь очутилась на своем месте. И только в третий раз голова Павла была отрублена насовсем. Но многие из палачей, по­раженные увиденным чудом, обратились в христианство... Позднее на том месте, где были замучены апостолы, папы соз­дали Ватиканское государство. И вам доведется побывать в нем. Мои возлюбленные отроки, будете ли вы преданы Иисусу Христу? — торжественно вопросил миссионер, сверля нас испытующим взглядом.

— Будем! Будем! — ответили ребята, и их молодые голоса отражали высокие своды костела.

Я опустил голову и крепко сжал губы. Не миссионером, а инженером хотел я стать. Гораздо лучше строить дома, про­кладывать железные дороги, чем читать людям проповеди.

А Скелтис продолжал нас испытывать:

— Не побоитесь умереть за Христа?

— Не побоимся! — звучал решительный ответ.

— Будете послушны повелениям святого отца?..

— Будем послушны!

— Я верю в вашу преданность церкви, — произнес с умиль­ной улыбкой миссионер. — А теперь пойдемте в часовню свя­того Иоанна. Там мы увидим ангелов, которые будут сопро­вождать вас в дальние страны. Они будут вашими верными хранителями.

В молчании, опустив головы, мы пошли в готическую часовню, которая находилась в боковом нефе. На ее сте­нах были изображены три огромных ангела с прекрасными крыльями и золотыми ореолами над головами. Один из них держал крест, второй — якорь, третий — книгу. Ниже было начертано: «Fides», «Spes», «Charitas».

— Это вера, надежда и любовь, — пояснил Скелтис. — Если человек не отрекается от бога, эти добрые духи сопровожда­ют его в течение всей жизни.

Я усомнился в истине слов миссионера. Неужели любовь, веру и надежду дают человеку ангелы? Кто же вызывает во мне сомнения, быть или не быть миссионером? Тоже крыла­тый дух? А может, дьявол?

«Бежать» — вновь мелькнула мысль, однако я но осме­лился подняться. Побоялся. А кого? Не знаю, кого. То ли бога, то ли своего отца. Я в самом деле не знал кого, но очень боялся...

Вернулись мы из базилики молчаливые, задумчивые. Я не находил себе места. Отказался играть в мяч, не хотелось чи­тать. Мы с Ромасом отошли подальше от изображения Христа и уселись на скамеечку.

— Бежим, — предложил я своему другу, надеясь, что он меня поддержит.

Но Ромас лишь как-то странно посмотрел, сощурив свои красивые глаза, и задумался.

— А куда я денусь?.. Отец опять погонит в пастухи. Стадо огромное. Одна беда с ним. Когда коровы начинают метаться от укусов слепней, носишься за ними из последних сил. Не удержишь стадо — хозяин прогонит. И отец, конечно, не при­ласкает. Несколько дней сидеть потом не сможешь. Надоело мне это. А здесь, в монастыре, водят нас по храмам, расска­зывают такие красивые и печальные истории о святых. Да и кормят прилично. Только со всем соглашайся и прославляй господа бога. А если еще повезут в Италию или Францию... Не буду больше верить безбожникам. А ты что, сбежишь?! Тебе здесь не нравится? Все ходишь повесив нос...

— Я посещал курсы самообразования. Хочу стать инжене­ром. Пойдем ко мне, мы живем неподалеку. Ты потом вер­нешься, а я останусь дома. Замолвишь за меня словечко. Пошли...

— Нет, не пойду. Непослушание - это грех. Выгонят из монастыря. А отец не сможет вернуть деньги, полученные за меня. Он меня частенько кнутом учил. Хоть немного разума втемяшил...

- Ну, будь здоров, — неуверенно произнес я и поднялся, все еще не зная, что же мне делать, как поступить. - Напиши мне...

- Писать я буду. А может, останешься? Будем с тобою дружить.

- Не могу. Мне страшно даже подумать, что куда-то уве­зут. Я никогда еще из дому не уезжал...

- Я тоже...

- Не знаю, хорошо ли, плохо ли делаю, однако... Ну, будь здоров...

Больно было покидать нового друга, которого, казалось, знал давным-давно. Но перед глазами вновь возникли фрески, виденные в костеле, вспомнились рассказы о муках апосто­лов. Дрожь пробежала по телу. Я с малых лет не переносил боли.

Ромас с предосторожностями проводил меня до калитки в монастырской стене. Я глянул на него. Его глаза были пол­ны слез. Я чувствовал, что Ромас мне завидует. Не выдержав моего взгляда, он прикрыл ладонями глаза и побежал в сто­рону костела.

Я подошел к дверям, глубоко вделанным в каменную стену, и нажал на массивную ручку. Где-то в отдалении при­глушенно прозвучал звонок. Я и не заметил, как появился монах и спросил:

- Куда это ты, братец, собрался?..

Растерявшись, я не знал, что ему и ответить. Но тут же совладал с собою:

- В базилику. Помолиться у креста спасителя.

- А разрешение ты испросил? Я молчал.

- Тот же Христос и в нашем храме, братец, — сказал мо­нах, ехидно улыбаясь. — А молиться, конечно, нужно. Молит­вы очищают, даруют сердцу благодать.

Посрамленный и расстроенный неудачей, я повернул обратно, осматривая в то же время каменную стену. Преодо­леть такую высоту было немыслимо, тем более что на верху стены блестели вмурованные в нее осколки стекла. Я понял, что из монастыря мне не выбраться.

Было очень стыдно вновь встретиться с Ромасом, но разве я виноват в том, что не смог убежать. За нами повсюду следит недремлющее, всевидящее око всевышнею. Увы, за ошибки приходится расплачиваться.

Я медленно побрел в монастырский храм, отыскал моля­щегося Ромаса и опустился рядом с ним на колени. И словно оправдываясь, прошептал ему на ухо:

— Нас зорко стерегут ангелы-хранители...

— Да будет на то святая божья воля. Не придется мне и писем тебе писать. Помолимся, чтобы сердце успокоилось.

И мы склонили головы перед изображением Христа.

3

На следующий день в нашу спальню привели еще не­скольких ребят. Теперь наша группа стала довольно многочисленной. Прошло несколько недель. Я уже почти смирился со своей судьбой и даже раскаивал­ся, что хотел сбежать из монастыря.

Перед отправкой на вокзал нас повели в костел помо­литься. Только мы спустились по лестнице вниз, как я заме­тил возле себя монаха. Он не отходил от меня и в костеле. Я недоумевал, чего он пристал ко мне. Неужто стережет, что­бы я не сбежал?..

Миссионер Скелтис, произнося прощальную проповедь, упомянул в конце ее, что кое-кто из ребят не держит данного слова. Я понял, что речь идет обо мне, и не знал, куда девать глаза. Вернувшись из