Европейские поэты Возрождения

И лодка то у берега качалась,
То с берега была едва видна,
И среди стольких жен в тот день одна
Рожденною на небесах казалась.

Я видел — словно к чуду наших дней,
Исполненные чувством восхищенья,
Тянулись люди к ней со всех сторон.

И пробуждалися в душе моей
Все чувства, и не знало насыщенья
Блаженство петь о том, как я влюблен.

«На мураву присев у родника…» Перевод Евг. Солоновича

На мураву присев у родника,
Три ангельских созданья обсуждали
Возлюбленных, — от истины едва ли
Была моя догадка далека.

Струясь из-под зеленого венка,
Густые кудри златом отливали,
И цвет на цвет взаимно набегали,
Послушные дыханью ветерка.

Потом я слышал, как одна спросила:
«А что, как наши милые сейчас
Сюда пришли бы? Что бы с нами было?

Мы скрылись бы от их нескромных глаз?»
В ответ подруги: «Никакая сила
Спасаться бегством не заставит нас».

«Мне имя Данте, Данте Алигьери…» Перевод Евг. Солоновича

Мне имя Данте, Данте Алигьери,
Я новая Минерва, чей язык
Родимым красноречием велик,
Ее ума достойным в полной мере.

Я в преисподней был и в третьей сфере,
Куда воображением проник —
С намереньем последнею из книг
Развлечь потомков и наставить в вере.

Флоренция, моя родная мать,
Мне мачехою сделалась постылой,
Дав сына своего оклеветать.

Изгнанника Равенна приютила,
Ей — тело, духу — Божья благодать,
И зависть пред согласьем отступила.

ЛЕОНАРДО ДЖУСТИНИАН[29] Перевод Евг. Солоновича

«Ты помнишь клятвы, полные огня…»

Ты помнишь клятвы, полные огня,
Что слух еще недавно мне ласкали?
Когда-ты день не видела меня,
Твои глаза везде меня искали,
И если не было нигде меня,
Сердечко разрывалось от печали.
А нынче смотришь — и не узнаешь,
Раба не ставя бывшего ни в грош.