как полководец, в панике бежал на север в Халху. Гегемония хуннов в степи сразу же рухнула, и началось брожение среди народов степи, входивших до этого в сферу хуннского влияния. На западе резко активизировались юэчжи – потомки ариев, чрезвычайно воинственный народ, столетием позже создавший могучую Кушанскую державу[13]. На востоке племена дунху – предки монголов – воспользовались ситуацией и напали на хуннов. Тумань не смог оказать сопротивления и стал платить позорную для хуннов дань. Своего старшего сына Модэ он отправил заложником к юэчжам – возможно, для того, чтобы как-то обезопасить себя от удара с запада, но скорее затем, чтобы просто избавиться от нелюбимого отпрыска. Тумань не скрывал, что предпочитает младшего сына, которому он и планировал передать пост шаньюя после своей смерти.
Дальнейшие события подтвердили, что заложничество Модэ было именно хитрой уловкой шаньюя, стремившегося избавиться от своего слишком честолюбивого и талантливого сына. Вскоре Тумань, совершенно не заботясь о его безопасности, а может быть и желая его смерти, совершает нападение на юэчжей. Однако Модэ обманул свою стражу, похитил у юэчжей коня и, вырвавшись из плена, вернулся к отцу. Он, несомненно, знал об отцовском предательстве, но ход Модэ оказался оправдан. Под давлением общественного мнения степняков, восхищенных удалью смельчака, Тумань не только побоялся расправиться с сыном, но и дал ему в управление тумен (тюмень), то есть десять тысяч воинов. Модэ прекрасно понимал, что, пока жив отец, ему самому всегда угрожает опасность. И, недолго думая, начал готовить ответный удар.
Он стал обучать свою конницу по-особому: приказал всем пускать стрелы вслед за его специальной свистящей стрелой. Невыполнение этого приказа каралось смертью. Когда Модэ добился его четкого исполнения, он, чтобы укрепить дисциплину воинов, выпустил свистящую стрелу в своего любимого аргамака. Тем, кто пожалел великолепного коня и не выстрелил, он велел отрубить голову. Вскоре Модэ направил свистящую стрелу в свою красавицу-жену; многие в ужасе опустили луки и тоже были безжалостно казнены. Затем он пустил стрелу в коня своего отца. Теперь уклонившихся уже не было. И тогда, во время совместной охоты с шаньюем, Модэ пускает свистящую стрелу в своего отца. Ежика видели? Занавес опускается, Модэ становится шаньюем.
Воспользовавшись общим замешательством, новоиспеченный шаньюй расправляется с братом- конкурентом, мачехой и теми старейшинами, которые попытались противиться перевороту (тоже, видимо, не без помощи свистящей стрелы). Остальные смирились – кто-то из страха, а кто-то из искреннего восхищения хитростью и решительностью Модэ.
Хунны простили новому шаньюю тяжкий грех отце-и братоубийства в том числе и потому, что многие из них понимали, что в это тяжелое время, когда встал вопрос о самом существовании народа, только такой смелый, жестокий и волевой человек имеет шансы на успех в борьбе с ополчившимся на хуннов множеством врагов. И Модэ оправдал их надежды.
В том же 209 г. до н.э. дунху решили воспользоваться междоусобицей среди хуннов и потребовали не только дани, но и передачи им части хуннских земель. Многие старейшины хуннов, страшась мощи восточных соседей, советовали откупиться. Модэ не стал протестовать против тяжкой дани (между прочим, осмелевшие дунху потребовали даже любимую жену шаньюя), но по земельному вопросу занял непримиримую позицию. – «Земля есть основание государства, как можно отдавать ее?» – резко высказался он и отрубил головы всем трусливым советчикам. После этого он двинулся в поход на дунху и наголову разгромил их так, что те в страхе бежали кто куда и с тех пор никогда уже не составляли единого народа, разделившись на три племени: ухуань, сяньби и тоба. Затем, не распуская армию, Модэ отправился далеко на запад и нанес поражение не ожидавшим нападения юэчжам. Они, впрочем, с этим не смирились, и война юэчжей и хуннов превратилась в затяжную, завершившись окончательной победой хуннов уже при сыне Модэ.
Как бы то ни было, Модэ снова удалось объединить всю восточную часть Великой степи под властью хуннов. И перед шаньюем во весь рост встала проблема – объединенный Китай. Модэ сумел разрешить ее с блеском. Следует, правда, признать, что в этом ему сильно помогла нестабильная ситуация в самом Китае, только что пережившем весьма разрушительную и кровопролитную гражданскую войну, закончившуюся падением Цинь и воцарением новой династии – Хань. Тем не менее, это не умаляет заслуги Модэ, одержавшего победу над государством, население которого раз в пятьдесят превышало население Хуннской державы. Модэ прекрасно понимал, что его сравнительно небольшое войско не сможет справиться в открытом бою с гигантской китайской армией, и подстроил неприятелю ловушку. Он применил известную всем кочевникам тактику ложного отступления. Император Гао-цзу с лучшими частями своей армии бросился вдогонку и около города Пинчен попал в засаду со своим авангардом. Хунны окружили эту сравнительно небольшую китайскую армию. Семь дней голода, холода (дело было зимой) и невероятных лишений сделали китайского императора сговорчивым, несмотря на то, что из Китая ему на выручку двигалась трехсоттысячное войско. В обмен на свободу для себя и своих воинов Гао-цзу согласился заключить так называемый «договор мира и родства». Этот договор устанавливал равенство Домов Хань и Хунну (беспрецедентное для китайцев), Модэ получал в жены китайскую принцессу, а император Китая обязался ежегодно посылать шаньюю подарки как своему родственнику (замаскированная дань).
Требования Модэ были довольно умеренными: он, видимо, хорошо понимал, что излишнее унижение врага сделает неизбежным его стремление к реваншу. А новая война с Китаем в тот момент, когда на западе в схватках с воинственными юэчжами решалось, кому быть хозяином Великой степи, была мудрому шаньюю не нужна. И на границах Китая и Степи до поры до времени воцарился мир. Это позволило Модэ заняться внутренним устройством державы Хунну.
Реформы и установления Модэ весьма многочисленны, но для нас интересны главным образом те, которые надолго пережили своего создателя и определили образ жизни степного общества на тысячелетие вперед. Важнейшей заслугой Модэ было четкое структурирование хуннской державы. Он не отказался (да и вряд ли мог) от исконного родового строя хуннов, но поставил его в такие рамки, что тот стал работать не на ослабление, а на усиление государства. Родовые старейшины сохраняли свою власть в роду, но теперь они становились не выборными руководителями, а наследственными родовыми вождями. Фактически Модэ создал родовую аристократию, что не могло не понравиться новоиспеченным вождям. Но взамен шаньюй потребовал от родовых лидеров подчинения высшей «номенклатуре», которую он создал из своих родственников. Все высшие посты в государстве теперь могли занимать только члены его рода; они получали пышные титулы со сложной иерархией и составляли верховную аристократию. Однако для прочности необходимо иметь минимум три точки опоры, и Модэ ввел третью, несемейную и неродовую ступень аристократии. Это были так называемые «гудухэу», что можно перевести как «помощники», – в состав которых вошли лучшие воины и офицеры его армии. Они создали «аристократию таланта» – служилую знать, главную опору престола. Звание гудухэу тоже было потомственным, но за особые заслуги шаньюй мог наградить им любого простого воина. Это давало шанс наиболее ярким, но неродовитым личностям попасть в верхние слои общества и тем стимулировало верную службу и доблесть.
Трехзвенная аристократическая система, несмотря на все присущие ей противоречия, оказалась достаточно прочной и не позволяла ни одной из групп завладеть всей полнотой власти – даже шаньюй был далеко не всесилен: он был вынужден учитывать интересы всех трех привилегированных сословий. Что касается основной массы населения, то здесь Модэ нашел достаточно простое и элегантное решение, впоследствии, заметим, принятое и развитое Чингисханом. Согласно указу Модэ, все мужчины боеспособного возраста объявлялись воинами и делились на десятки, сотни и тысячи. Родовой характер общества не изменялся, но на войне приказ командира имел приоритет перед указанием родового лидера. Другое дело, что главные родовые вожди и были начальниками крупнейших войсковых соединений – туменов (формально – десять тысяч воинов, но это соблюдалось далеко не всегда, а находилось в зависимости от силы рода).
В повседневной жизни хуннов реформы Модэ сами по себе мало что изменили. Скорее, изменилось восприятие традиций. То, что раньше выполнялось по установившемуся обычаю и не было строго обязательным, теперь освящалось авторитетом шаньюя и фактически становилось равносильным закону. Например, после смерти отца хунн брал в жены всех вдов (кроме матери). То же было в случае смерти брата. Китайцы считали этот обычай ужасающим; между тем, он полностью вписывается в рамки родовых отношений, а главное, спасает женщин, потерявших кормильца, от голодной смерти или нищенства. Так что
