каким он был в действительности. Иначе, впрочем, едва ли могло и быть». Напомним, что христиане выступали в начале не только против идолов, образов языческих богов, но и против любых изображений Бога, следуя принципам иудаизма. Художники поэтому изображали Его каждый по своему личному усмотрению. Христа писали в виде идеи или идеального образа. Если обратиться за подсказкой к древним церковным писателям, то и тут нас ждет разочарование. Точных Его описаний нет. Одни утверждают, что древность не знала портретных изображений Иисуса Христа (Ириней). Другие говорят, что каждый видел Его по-своему и изображал в соответствии с этим внутренним видением (Августин).
Это вносило в умы сумятицу, давая иконоборцам повод выступать с осуждением самой идеи изображения Христа. Любопытно, что патриарх Фотий, отчаявшись, возопил (IX в.): так каков же был на самом деле Иисус? Таков ли, каким изображают Его римляне, или таков, каким Его представляют индейцы, греки, египтяне и т. д.? Греки полагали, что Спаситель пришел на землю в их образе, римляне утверждали, что Он имел римское лицо, индейцы – индейское, эфиопы – эфиопское и т. д. и т. п. Очевидно одно: каждый народ старался привнести в Него свои национальные черты. А так как образы наций и народов довольно отличаются друг от друга, то иные предпочли согласиться с пророческими словами Исайи: «Несть вида Ему ниже славы: и видехом Его, и не имяше вида, ни доброты: но вид Его бесчестен, умален паче сынов человеческих» (Ис., 53: 2–3). Сообразно с этим многие и представляли Иисуса невзрачным и малорослым. Люди видели в нем своего, близкого им человека – страдальца.
Поэтому простой народ чаще и представлял Его вовсе не в облике героя, этакого Геракла, но обычным смертным – худым и невзрачным. Таким виделся Он Иустину Мученику, Клименту Александрийскому и Тертуллиану. Ориген писал, что Спаситель не имел какого-либо четко выраженного образа, но представлялся каждому верующему соответственно его вкусу и расположению духа. Другие, подобно Иоанну Златоусту, основывались на словах 44 псалма – «красен добротою паче всех сынов человеческих, излияся благодать во устнах Твоих». Эти считали Спасителя разве что не писаным красавцем. Красивым, благородным Его облик представлялся и Григ. Нисскому, Амвросию Медиоланскому, Феодориту, Августину.
Подводя итог своему анализу, Покровский говорит, что подобное разнообразие отзывов едва ли было бы возможным, если бы древность знала портретные изображения Спасителя. Вероятнее всего, их не было. Не привели к успеху и попытки найти хотя бы одно из таких изображений… Когда Констанция, сестра императора Константина Великого, предприняла довольно энергичные усилия, пытаясь найти портрет Христа, и обратилась за помощью к епископу Кесарийскому Евсевию, тот отказал ей на том основании, что его портретов нет. Довод весьма веский.
В социально-психологическом плане представляется важным обратить внимание на то, что Иисус был человеком от мира сего. Он любил людей, искал общения с ними и шел к ним, уже в 12 лет поражая ученых мужей мудростью. Такое раннее развитие не только не обрадовало его родных, но и напугало их. Те решили, что он «вышел из себя», попросту говоря, сошел с ума. Родная мать видела в нем безумца и хотела изолировать от окружающих. Подобная несправедливость не могла не нанести его душе и сердцу страшной раны. Позже Лука привел слова Иисуса: «Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (14: 26). Согласитесь – чудовищное по своей безысходности признание. Я вижу тут никакую не аллегорию, а горький жизненный опыт самого мессии. Понятно, отчего в Его окружении преобладали мытари, грешники, блудницы. Иисус скорее Сын человеческий, нежели Сын Божий. Хотя и культ Иоанна Крестителя был распространен, но Иисус был ближе к людям, чем отшельник Иоанн, что, как известно, большую часть жизни провел в пустыне анахоретом, питаясь саранчой или медом. Иисус же никак не походил на аскета. О Нем говорили: «Вот человек, который любит есть и пить вино». В общем-то это куда более приемлемый и человечный образ. Важно подчеркнуть житейскую сторону Его бытия. Такому люди охотнее поверят, если тот пообещает вывести их из мрака неверия.
Для читателя, знакомого с мышлением древних народов, что во всех действиях и случавшихся с ними событиях искали волю богов и надеялись на чудо, на перст судьбы, те чудеса, что сопутствуют Христу в течение Его миссионерской деятельности, не кажутся удивительными. В конце концов, Данте прав, когда заявил в «Божественной комедии», что было бы поразительным чудом, если бы мир мог обратиться в христианство без помощи чудес: «Вселенной к христианству переход, – сказал я, – без чудес, один, бесспорно, все чудеса стократно превзойдет…» Никоим образом не подвергая сомнению способности Христа как кудесника (Цельс утверждал, что Он обладал некой силой колдовства, которому Он якобы обучился в Египте у магов), заметим лишь, что, отпуская исцеленных, Он не раз говорил им, что их спасла вера. Впрочем, там, где Его хорошо знали (в Назарете), Ему не удалось свершить чудес и исцелений. Л. Фейербах в очерке, посвященном философии Спинозы, скажет: «Бог, который не творит чудес, не производит действий, отличных от естественных действий, и, таким образом, не обнаруживает себя как отличающееся от природы существо, в действительности не бог». Кроме того, в Евангелиях упоминается лишь о двух случаях исцеления неевреев Христом («сделался для обрезанных – ради истины Бога»). В одном случае Он не очень вежливо обошелся с хананеянкой, которая слезно попросила у него вылечить свою больную дочь («Господи, помоги мне!»). В ответ на просьбы учеников помочь ей Он ответил: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева». Далее: «Он же сказал в ответ: не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф. 15: 24–27). Поэтому лучше оставим эту деликатную тему. Важнее два других момента: кого и чему учил Иисус.
Нас интересует не религиозная (божественная), а идейно-социальная сторона учения. В замечании А. Лабриолы относительно христианства есть рациональное зерно, когда он говорит, что история по большей части «темна», поскольку она «неизменно доходит до нас в идеологическом облачении и в идеологической фразеологии тех, кто в литературной догматической форме отображали развитие ассоциаций христиан»… И потому, прояснив суть идеологии учения Сына Божьего, мы, возможно, глубже сумеем понять проблемы и судьбы христианства, как и будущего всей цивилизации, которая, как представляется, все дальше удаляется от Христа… Первыми, на кого обратил внимание Иисус, конечно, были Его соплеменники – «избранный народ». И это абсолютно естественно для иудея. М. Бубер закономерно называет его собратом по вере. Евреи подготовлены к этим проповедям самой традицией мессианства. Они всей душой жаждали узреть того, кто смог бы избавить их от египетского, сирийского, римского и любого иного господства и гнета, и привел бы в Царствие Небесное. Такую миссию и возложил на себя Христос. После его мученической смерти Пилат приказал написать на кресте «Царь евреев». Но если и царь, то каких евреев?
Среди группы учеников, которые собирались на берегу Тивериадского озера, были в основном рыбаки и иные простые люди. Предоставим слово Ренану. Он говорит о группе учеников Иисуса: их невежество безгранично; их ум был слаб, они верили в привидения и призраков. Ни один из элементов эллинской культуры не проник в первую христианскую ячейку; элементы еврейской образованности были также крайне скудны в той среде, хотя движения сердца, доброй воли били через край. Небо открылось над Сыном человеческим; ангелы всходили и нисходили над Его головой; видения царствия Божия были повсюду, ибо человек носил их в своем сердце. Чистый и кроткий взор этих простых людей созерцал вселенную почти в идеальном источнике; мир, быть может, раскрывал тайну божественно-чистому сознанию счастливых детей, которые за чистоту и ясность помыслов их сердец удостоились однажды быть допущенными пред лицо Бога. Далее дается часть Нагорной проповеди и показано, какой жизнью жили ученики: «Счастливая группа, полагавшаяся на Отца небесного во всем, что касалось удовлетворения ее нужд, взяла за основное правило, – смотреть на житейские заботы, как на зло, которое душит в человеке зерно всякого хорошего чувства. Ежедневно она просила у Бога только на следующий день. К чему копить? Царствие Божие близко. «Продавайте имения ваши и давайте милостыню, говорил учитель. Приготовляйте мешки неветшающие,
