13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь

очень напуган. Слезы хлынули у меня из глаз двумя ручьями, и я приложил все усилия, чтобы текли они прямиком на приклеенные к паутине лапы. Но то ли глаза мои от страха косили, то ли я слишком тряс головой от рыданий, только слезы постоянно капали мимо и приземлялись в добрых десяти сантиметрах от намеченной цели.

У каждого в жизни бывают моменты, когда ему кажется, что весь мир ополчился против него. То же самое чувствовал я. Но бывают и такие минуты, когда начинаешь снова верить в удачу. В течение двух или трех секунд слезы мои, капая мимо цели, собирались в бутоне большой тигровой лилии, откуда они все вместе, как ядро катапульты, отпружинили вверх, описали дугу и упали на березовую ветку, прижимавшую высокий куст папоротника, который в свою очередь, тотчас освободившись, резко выпрямился и ударил снизу вверх в молодой каштан, листья которого были обильно напитаны минувшим дождем, — меня окатило прохладным, живительным душем, и этот момент запомнился мне как счастливейший в жизни. Лапы наконец-то отклеились от паутины, и начался марафонский забег по Большому лесу.

Марафонский забег по Большому лесу

Первый час. По правде говоря, я еще ни разу в жизни не бегал. На корабле у карликовых пиратов было слишком мало места, на острове у химериад мешали поваленные деревья, на плоту — тем более не разбежишься, на острове-плотожоре мне некуда было спешить (особенно под конец), с Маком мы почти все время проводили в полетах, а в Ночной школе не было уроков физкультуры.

Итак, впервые в жизни мне пришлось бегать — и заметьте, не ради забавы! — речь шла о жизни и смерти. Я настроил себя на долгий забег: как известно, побеждает либо быстрейший, либо самый выносливый. А шансы в этом забеге явно были не на моей стороне. У меня только две короткие, нетренированные ноги, и вообще я всего лишь медведь, а не какая-нибудь антилопа. У паука же лапы куда длиннее, да еще их ни много ни мало, а восемь штук.

И вот я побежал, достаточно быстро, чтобы сразу несколько оторваться от паука, но все же не слишком резво, чтобы как можно дольше сохранить темп и дыхание. Небольшой по сравнению с пауком рост сослужил мне и добрую службу — я беспрепятственно несся между стволов, толстые ветви мелькали высоко над головой, в то время как пауку приходилось прокладывать себе дорогу сквозь чащу, ломая и топча все на своем пути, будь то кроны деревьев, могучие стволы или густые кусты. Сила паука, казалось, была беспредельной, гигантские ели он валил весом своего тела, словно солому. И все же ему постоянно приходилось бороться с препятствиями, тратя на это драгоценное время и силы, пока я не разбирая дороги, сломя голову летел по прямой. На открытом пространстве наша гонка завершилась бы очень скоро, длина его ног сыграла бы решающую роль.

Главное в беге — правильное дыхание. Вдох — два шага, выдох — еще два. Передние лапы слегка согнуты на уровне груди, стопы приземляются на пятку, затем плавно перекатываются на носок. Первый час я пробежал довольно легко. Я летел ласточкой между деревьев, быстро и равномерно; молодая сила в теле и панический страх в голове удивительно окрыляют. У меня открылся настоящий талант к марафону. С каждой минутой я все больше и больше отрывался от паука, а он оставался позади. Я даже начал надеяться, что он наконец отстанет и повернет назад. Его шаги звучали уже далеко позади, не меньше чем в получасе быстрого бега от меня:

Бум! Бум! Бум! Бум!

Бум! Бум! Бум! Бум!

Второй час. Второй час прошел еще легче. Будто сама энергия текла вместе с воздухом в тело и питала силы в ногах. Постепенно я впал в состояние опьяняющего автоматизма, шаги мои становились все размашистее и увереннее. Чем дольше я бежал, тем больше, казалось, были запасы энергии. Энергия производится только путем потребления оной — никаких передышек! Паузы утомляют, после них не двинешься с места. Я даже прибавил ходу. Паук оставался все дальше позади:

^{Бум! Бум! Бум! Бум!}

^{Бум! Бум! Бум! Бум!}

Третий час. Третий час прошел не так легко, как два предыдущих. Я начал потеть, сильнее, чем когда-либо в жизни, даже на самой страшной жаре. Соленая жидкость стекала по шкуре. При этом пот не капал на землю, а оставался висеть на волосках — ведь я не мог остановиться, чтобы как следует отряхнуться. От этого тело мое делалось все тяжелее, словно на него одно за другим набрасывали мокрые полотенца. Порою пот застилал глаза так, что надо было соблюдать крайнюю осторожность, чтобы с размаху не наскочить на какое-нибудь дерево. И все же я был уверен, что выиграю гонку, хотя пауку снова удалось сократить разрыв и его шаги звучали теперь чуточку громче:

Бум! Бум! Бум! Бум!

Бум! Бум! Бум! Бум!

Четвертый час. Четвертый час снова принес некоторое облегчение, возможно, потому, что я уже совершенно не чувствовал тела. Я превратился в летучего духа, лишенного тела, парящего над землей, словно на воздушной подушке. То ли тело мое преодолело боль и усталость, то ли оно — что казалось мне более вероятным — просто осталось сидеть где-то далеко позади — в общем, я его совершенно не чувствовал. Только сознание все еще продолжало рваться вперед, и оно стало быстрым как ветер. Паука уже почти не было слышно.

^{Бум! Бум! Бум! Бум!}

^{Бум! Бум! Бум! Бум!}

Пятый час. С наступлением пятого часа непрерывного бега я уже не знал, кто я, что я и где нахожусь. Временами я прекращал бежать и останавливался, обалдело озираясь вокруг, не понимая, что делать дальше, но тогда, к счастью, сознание возвращалось, предостерегая от наихудшего. Меня посещали самые странные мысли и видения, и я все больше проваливался в состояние полного умопомрачения. Порой мне казалось, что лес создан только для того, чтобы я мог по нему бежать. Мое невесомое тело поднималось все выше и выше, и я уже твердо верил, что с высоты птичьего полета обозреваю весь лес целиком, мало того, распоряжаюсь его судьбой, повелеваю каждым корешком, каждой травинкой или сучком. Потом я взлетел еще выше и мог уже окинуть взглядом всю Замонию со всеми ее обитателями, которых я видел всех по отдельности, будто через гигантскую лупу, при этом знал каждого по имени и мог единовластно решать, какая участь ждет любого из них. Наконец я вырвался в космос и оттуда наблюдал уже за всей нашей планетой, уверенно контролируя скорость ее вращения и регулируя силу притяжения. Ради шутки я даже устроил парочку ураганов над океаном.

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

МАРАФОНСКАЯ ГОРЯЧКА. Редкое состояние, в которое впадают исключительно бегущие по замонианскому Большому лесу. Спустя пять часов непрерывного бега температура тела бегуна в результате резкого увеличения концентрации в нем кислорода, вырабатываемого замонианским смешанным лесом,