«Тут более вероятен вариант „пропал“, черт ее дери. Попытаюсь-ка я держаться пооткровеннее, только бы ее не спугнуть».
— Флора, не хочешь попробовать виски, которое я принес? Оно особенное. Мне его прислали из Шотландии. — И он начал медленно, почти незаметно, но неотвратимо сдвигать свой стул ближе к позициям генерала Паттона.
Главная проблема Флоры состояла в том, что она не умела отказывать. А также настаивать на своем и заставлять с собой считаться. Будь она более решительной, как прочие люди, она бы сказала:
— Грациано (и как сложно обращаться к нему на «ты»), извини, но уже поздно, тебе пора.
А она вместо этого принесла ему выпить. Она вернулась с кухни с подносом, на котором стояли бутылка и два бокала.
Грациано, пока ее не было, переместился на диван.
— Вот. Извини, я сейчас вернусь. Мне совсем немножко. Я не очень люблю алкогольные напитки. Пью в основном лимончино. — Поставив поднос на столик перед диваном, она побежала к мамочке.
Без пятнадцати девять!
Времени для осторожных подходов не осталось.
Самое время применить метод Сома, решил Грациано, досадливо покачав головой. Не хотелось ему, но другого выхода не было.
Сом — это еще один его приятель, нарик из Кастелло, получивший свое прозвище за сходство с усатой рыбой.
Глаза у него тоже были рыбьи.
Помнится, как-то раз в приступе красноречия Сом ему объяснял: «Слушай, все просто. Увидел ты на вечеринке симпатичную бабу. Она, конечно, пьет что-нибудь — джин-тоник там или что еще. Садись рядом и, как только она отвернется, брось ей в бокал таблетку, я скажу какую, и все, через полчаса она готова, можно брать».
Метод Сома не самый спортивный, это правда. Грациано им пользовался редко, в случае крайней необходимости. А во время соревнований это запрещено, если поймают — точно выгонят и дисквалифицируют.
Но, как говорится, в крайней беде — крайние меры.
Грациано достал из кармана портмоне.
Ну-ка, что там у нас?
И вытряхнул на ладонь три голубые таблетки.
— «Спайдермен»… — прошептал он, счастливый, как старый алхимик, наконец-то создавший философский камень.
«Спайдермен» — таблетка, выглядящая безобидно, голубенькая, с бороздкой посередине — запросто примешь ее за лекарство от головной боли или изжоги, но она не такая. Совсем не такая.
В этой шестидесятимиллиграммовой таблеточке психотропных веществ больше, чем в целой аптеке. Ее синтезировала на Гоа в девяностые годы группа калифорнийских биологов, которых выгнали из Массачусетского биологического института за нарушение научной этики совместно с шаманами с полуострова Юкатан и группой немецких психиатров-бихевиористов.
Мыши, на которых испытывали наркотик, через пятнадцать минут делали стойку, могли стоять на одной лапке и крутились, как танцоры брейка.
Таблетку назвали «Спайдермен», потому что один из эффектов — иллюзия, что ты передвигаешься по стенам, а другой — если бы тебя после приема таблетки привели в ЗАГС, поставили в бесконечную очередь и сказали: «Принеси свидетельство о рождении Карлео» (а ты даже и понятия не имеешь, кто это), ты бы это сделал — и сиял бы от счастья, как начищенный таз, а потом, через много лет, вспоминая об этом, по-прежнему считал бы это одним из самых веселых приключений в жизни.
Вот такую таблеточку положил Грациано Билья в виски учительнице Палмьери. А затем, для верности, бросил еще одну. Оставшуюся сунул в рот и проглотил, запив виски.
— А теперь посмотрим, как ты сдашься.
Расстегнув пару пуговиц, пригладив волосы рукой, он ожидал появления жертвы.
Флора взяла протянутый ей Грациано бокал, зажмурилась и выпила залпом. Она не заметила неприятного горьковатого привкуса, она никогда не пила виски, ей это не нравилось.
— Вкусно. Спасибо еще раз. — Она стиснула зубы, села на место, надела очки и просмотрела получившийся текст.
Следующие десять минут она приводила в порядок записанную болтовню Грациано, бессвязные фрагменты, пытаясь найти в них что-то существенное: знание иностранных языков, образование, компьютерные навыки, опыт работы и т. д. и т. п.
— Я бы сказала, материала у нас изрядно. Того, что получилось, вполне достаточно. Вас во… Тебя точно возьмут.
Грациано по-прежнему сидел на диване.
— Надеюсь. Наверно, надо будет еще переговорить пару раз, чтобы произвести впечатление на организаторов курорта. Знаешь, они хотят, чтобы всем было весело… Чтобы гости чувствовали себя привольно… Чтобы у людей завязывались отношения…
— В каком смысле? — спросила Флора, снимая очки.
— Ну… я… — Казалось, он растерялся.
Она заметила, как он внезапно заерзал, словно из спинки дивана вылезли шипы. Грациано встал и пересел за стол.
— Ну, в общем, однажды я выиграл кубок…
Что еще? Сейчас он скажет, что выиграл велогонку Джиро д'Италия? Флоре стало не по себе.
— В Риччоне. Кубок Кобельеро.
— А что надо было делать?
— Скажем так, я поставил летний рекорд по пик-апу… Я оказался первым.
— По чему?
— Пик-апу! Я больше всех подцепил! — Грациано все казалось понятнее понятного.
Флора же не понимала. О чем он? Какой еще пикап? Он что, в автосервисе работал?
— Подцепил?
— Девчонок подцепил, — произнес Грациано с видом одновременно виноватым и довольным.
Наконец Флора поняла.
Это невозможно! Это чудовищно.
Они соревновались, кто переспит с большим количеством женщин. Есть место, где устраивают соревнования по затаскиванию женщин в постель.
Да уж, правда, в жизни ничему не стоит удивляться.
— И что, есть такие соревнования, вроде чемпионата? — спросила она и заметила, что тон у нее непривычно легкомысленный.
— Конечно, сейчас это уже почти официально, там участвует народ со всех концов света. Сначала нас было мало, небольшая группа друзей, мы встречались в отеле Аврора. Потом, через какое-то время, это стало уже серьезно, сейчас есть баллы, федерация, судьи, а в конце лета вручают призы на дискотеке. Прекрасная вечеринка! — объяснял Грациано с самым серьезным видом.
— А сколько… сколько вы… ты девушек подцепил? Это так называется? — Она не могла поверить. Этот парень летом участвовал в соревнованиях по пик-апу.
— Триста. Триста три, если быть точным. Но троих эти уроды судьи мне не засчитали. Под предлогом, что с ними у меня было в Каттолике, — ответил Грациано, мрачно улыбнувшись.
— Триста? — Флора подскочила на месте. — Неправда! Триста? Поклянись!
Грациано кивнул:
