спокойнее.
Этот обход отделений и разговор с бойцами больше, пожалуй, был нужен мне. Я убедился, что ребята не нуждаются в наблюдении и понукании, каждый и сердцем чувствует, и рассудком понимает сгустившуюся над десантниками опасность и любой теперь постоит и за себя и за товарищей до последней возможности.
Мокрому лежать неуютно, тягостно, при переползании и перебежках меньше чувствуешь, что ты промок, вроде бы даже греешься и не так тебя стягивает мокрая прилипшая одежда. Вернулся я на свое место — и как бы сил прибавилось, свежее самому стало.
Под краном, рядом с моей ячейкой застал Агафонова. Семен был у командира отряда. Говорит, что и у Никандрова и у автоматчиков ситуация как и у нас: держат японцев от себя за сотню метров, отстреливаются, добавилось раненых, но пробиться на причал японцы не могут.
Ливень продолжает хлестать. Перестрелка поредела, но совсем не стихает. Только около часу ночи дождь прекратился.
Минут через тридцать в нескольких местах снова, точно скинув стопорящий крюк, одновременно затарахтели пулеметы. Под их прикрытием японцы ползком опять двинулись в нашу сторону. Стреляя перед собой из карабинов и винтовок, они изготовились для атаки. Мы отбиваемся длинными очередями, сплошной треск наших пулеметов и автоматов заглушил стрельбу японцев.
Японцы приблизились метров на шестьдесят-семьдесят и что-то кричат. Или убеждают нас сдаваться, или командуют своим атаку — не разберем. Вот-вот они могут рвануться на причалы, тогда дело будет худо, нам «труба». Для рукопашной нас осталось мало. Прорвутся через огонь — нам конец, полоскаться тогда в морской водичке.
Кричу, чтобы бросали гранаты. Слышно, как справа, у Леонова и у Никандрова, тоже рвутся фугаски. Полетели гранаты и у нас. Нет-нет да и ухнет противотанковая — они не только опустошают порядочное место возле себя, но и хорошо действуют на психику. Бьемся последними боеприпасами. Достал и положил перед собой пистолет и нож. У меня остался один магазин к автомату и одна граната. Атака японцев опять сорвалась, они приостановились, но и не отходят, залегли поблизости и шпарят по нам изо всей мочи. Пулеметы и автоматы строчат неумолчно, рвутся гранаты. Только бы не ринулись японцы в новую атаку… Держаться больше нечем.
Кто-то тянет меня за ногу, оборачиваюсь — Майоров показывает мне на залив. Там входят в бухту два корабля. Мигом всего окатило горячей волной, близко спасение, идут наши. Бросаю в сторону японцев последнюю гранату.
Теперь все бойцы видят входящие корабли. Что-то кричат, видно, радуются. Японцы тоже, наверно, заметили идущее к нам подкрепление. Вражеский огонь стал ослабевать и постепенно откатываться назад, вверх по сопке, удаляться за дома и за склады. Японцы начали отходить, но все же огрызаются, боясь, что мы бросимся за ними. А мы их и не преследуем, мы уже выдохлись и вымотались, да и идти нам не с чем — ни патронов, ни гранат, ни даже злого самолюбия, на котором не однажды выходили в тяжелую минуту. Японские пулеметы строчат уже от дальних зданий и с сопки. Пули еще достигают наших укрытий, но серьезная опасность миновала.
Корабли в это время подошли вплотную к стенке и начали швартоваться. Ближе к нам выставил свои орудия фрегат. За ним привалил бортом к стенке тральщик. Приказав матросам оставаться в укрытиях и продолжать наблюдать за неприятелем, иду к командиру отряда.
Светает, времени около трех часов. Денисин и Леонов собираются на флагманский корабль.
С борта подали сходню, и командир корабля капитан-лейтенант Л. С. Миронов и командир дивизиона сторожевых кораблей капитан третьего ранга М. Г. Беспалов спустились навстречу нашим командирам. Ходить по причалу еще небезопасно. Поэтому офицеры укрылись за штабелями груза. Миронов как-то подчеркнуто по-сердечному открыто приветствует Денисина, Леонова и остальных наших офицеров.
— Рад видеться с боевыми друзьями по Северному флоту, — по-приятельски, как давний знакомый обращается к Леонову капитан-лейтенант.
Оказывается, Миронов служил на севере на эскадренном миноносце «Разъяренный».
К товарищеским приветствиям присоединился и подошедший командир тральщика старший лейтенант В. П. Попов.
Беспалов предложил офицерам подняться на борт корабля и обсудить, как эффективнее поддержать сейчас десантников корабельной артиллерией.
Вернувшись минут через десять, Леонов сказал, чтобы на тот и на другой корабли пошли двое корректировщиков из отряда. Они должны указать корабельным артиллеристам места, где десантники засекли огневые точки противника. Захватив с собою Агафонова и еще кого-то из матросов, Леонов возвратился на корабль.
Через четверть часа с воем и свистом к берегу понеслись увесистые фугасные и шрапнельные снаряды морских пушек. В разных местах на склоне сопки взметнулись разрывы. Постепенно перенося огонь с одного участка на другой, артиллеристы бьют по тем местам, где были наиболее опасные для нас пулеметные точки. Комендоры азартно работают у орудий. Командир артиллерийской боевой части старший лейтенант Балакирев, сбив на затылок фуражку, возбужденно, громко командует артиллерийскими постами, через какие-то считаные секунды включает ревун, подающий сигнал залпа. Снаряды уже рвутся вдалеке, огонь перенесли в глубь материка. Командиры орудийных расчетов старшина первой статьи Лисин, старшины второй статьи Новиков и Крюков быстро репетуют команды Балакирева. Флагманский артиллерист бригады кораблей капитан-лейтенант Терновский, которому наблюдатели докладывают результаты обстрела, быстро проводит расчет, вносит поправки и передает их Балакиреву. Корабль содрогается от мощных орудийных залпов. От вибрирующих бортов по заливу откатывается мелкая рябь, как будто воду простругивают множеством шархебелей. Воздух с шипением и свистом разрезают тяжелые снаряды орудий главного калибра. За вчерашний день и за сегодняшнее утро этот корабль выпустил по врагу более пятисот таких снарядов и около трех тысяч из малокалиберных автоматических пушек.
Бьет по вражеским позициям и артиллерия стоящего поблизости тральщика. Командир артиллеристов старший лейтенант Сарапулов после первого же залпа вносит поправки в расчеты, и снаряды настигают бегущую по сопкам японскую пехоту. Нам хорошо видно, как через короткие секунды посылает снаряд за снарядом носовое орудие. Командир его старшина второй статьи Кузин, оставшись в одной тельняшке, что-то возбужденно кричит после каждого выстрела.
Артиллерийский налет продолжался минут пятнадцать. Затем корабельная артиллерия огонь прекратила. Решено выслать корректировщиков на высоту и по их наводке возобновить обстрел. Старшим корректировочной группы отправился лейтенант Бахарев — командир четвертой боевой части тральщика. Провести ее по сопке вызвался Семен Агафонов. Прикрывает их одно отделение из взвода Никандрова.
Корректировщикам потребовалось всего каких-нибудь полчаса, чтобы передать первые данные. Длинные хоботы орудий вновь зашевелились, приподнялись еще немного вверх и полыхнули огнем. Снаряды загудели куда-то уже в глубь полуострова. Десантники высыпали из своих укрытий, сгрудились на причале и прислушиваются к свисту снарядов и к приглушенному за далью сопок грохоту разрывов.
Рассвело, за оконечностью полуострова над морем всплыло солнце. С корректировочного поста сообщили, что японцы поспешно отходят на материк. Сделав еще несколько залпов по этим разрозненным группам, комендоры прекратили обстрел. Бой утих, неприятель, потеряв надежду разгромить десантников, поспешно стал оставлять свои оборонительные сооружения на полуострове и отступать на материк, за город.
С борта на причал спустились несколько офицеров и старшин, подходим туда же и мы. Завязывается разговор. Первым делом мы спешим сказать спасибо друзьям-морякам за поддержку. Объясняем, что, не подойди они в эти минуты, туго бы нам пришлось. Выручили они нас из беды почти неминуемой. Наши собеседники считают свою заслугу более чем скромной, говорят: вот десантникам досталась тяжелая доля. Они, если надо, втрое побольше бы постарались и попотели, лишь бы помочь нам драться на берегу. Кто-то из стоящих заметил, что не худо бы записать благодарность артиллеристам. Тут же появился бортовой журнал тральщика, в котором сделали такую запись:
