Он с трудом подполз к краю обрыва и залег между камнями, выбрав такое место, чтобы, оставаясь снизу невидимым, самому все видеть. Освещенные двумя лунами-близнецами, его друзья уходили по двое и по трое — слабые помогали ослабевшим до предела. Когда они исчезли за изгибом берега, его уши уловили заглушаемые шумом прибоя голоса двоих, которые, прикрывая отступление, шли позади остальных.
— Может так случиться, капитан, чтобы мы все одновременно сошли с ума?
— Может. Но мы в здравом рассудке.
— Хотел бы я в это верить.
— Видишь там, впереди, Форбса? Что ты о нем думаешь?
— Ему уже никогда не оправиться. Он чокнулся по-настоящему, разве нет?
— Правильно. Так вот, если бы ты свихнулся, ты бы не понимал, в каком Форбс состоянии; ты был бы точь-в-точь таким же. Ему кажется, что весь окружающий его мир сошел с рельсов, а тебе — что с рельсов сошел только ты. Ты в полном порядке, Кейбот, не вешай носа.
— И все-таки мне что-то не верится.
— Скажи-ка, что из всего происшедшего было, по-твоему, самым необычным?
— Вы, верно, шутите, сэр. Само собой то, как придавившие пас бревна мгновенно перенеслись в другое место,…
— Да, конечно. А помимо этого?
— Как-то мне было ни до чего, сэр. Страх забрал, и очень уж я растерялся.
— А не заметил ли ты нашего маленького пучеглазого приятеля?
— Так вы о нем… Боюсь, что нет, капитан. Понимаете, я… я тогда думал больше о себе.
— Хм. Если б только я был уверен, что видел его. Если б нашелся среди нас хоть один человек, который его тоже видел…
— Прошу прощения, сэр, я не совсем вас понимаю.
— Черт побери, неужели ты не помнишь, что Форбс подстрелил его. Ранил его в ногу. Почему же при таких обстоятельствах этот пушистый бесенок мог вернуться к своим мучителям — к нам, когда пас завалило бревнами?
— Мне кажется, раз мы тогда как бы попали в ловушку, он сообразил, что нас нечего бояться… Извините, это, конечно, чушь. Видно, голова у меня еще плоховато варит.
— Ладно, забудем об этом. Ты сейчас пойдешь на корабль и подготовишь его к взлету. Я задержусь на несколько минут. Вернусь и еще раз все осмотрю. Понял? Хочу убедиться, что мы там никого не оставили.
— В этом нет нужды, капитан. Все они идут впереди нас. Я проверил.
— За это отвечаю я, Кейбот, а не ты. Отправляйся.
Перни лежал, набирая силы для долгого путешествия домой. Вдруг его тускнеющие глаза увидели, как одно из двуногих существ возвращается по берегу назад. Когда оно почти поравнялось с холмом, Перни услышал, что оно издает такие теперь знакомые ему звуки.
— Где ты?
Перни почти не обратил внимания на заигрывание своего приятеля: все равно ведь не поймешь, чего он хочет. Он попробовал представить себе, что ему скажут дома, когда он вернется.
— Мы совершили ужасную ошибку. Мы…
Звуки то почти стихали, то становились громче:
существо медленно поворачивалось, и голос его уносился в разных направлениях. Перни видел, как оно подошло к груде сваленных бревен, осмотрело ее со всех сторон и даже попыталось под нее заглянуть.
— Если ты ранен, мне бы хотелось помочь тебе!
Сейчас луны-близнецы стояли высоко над горизонтом, и, когда их сияние пробивалось в просветы между клубами облаков, стоявшая на берегу фигура отбрасывала две тени. Уже мало что сознавая, Перни видел, как существо медленно покачало головой и зашагало в ту сторону, куда ушли остальные.
Слепнущими глазами Перни смотрел па раскинувшийся перед ним простор океана. Берег опустел, и взгляд Перни был прикован к слабо мерцавшему в темноте белому квадрату, который покачивался на волнах. На нем — и это последнее, что Перни увидел в жизни, — было, как герб, выписано слово «ФОРБС».
Айзек Азимов
Необходимое условие
Джек Уивер в полном отчаянии выбрался из недр Мультивака. Тодд Немерсон, сидевший у пульта, спросил:
— Ничего нового?
— Ничего, — сказал Уивер, — ничего, ничего, ровным счетом ничего! И совершенно непонятно, что же могло случиться.
— Тем не менее он не работает.
— Хорошо тебе рассуждать, сидя в кресле.
— Я не рассуждаю, я думаю.
— Он думает! — Уивер горько усмехнулся.
Немерсон беспокойно заерзал в кресле:
— А почему бы и нет? Шесть бригад кибернетиков носятся по коридорам Мультивака и за три дня ничего не отыскали. Почему бы ради разнообразия кому-то и не начать думать?
— Думай не думай, ничего не изменится. Надо найти поломку. Где-то, очевидно, произошло замыкание.
— Вряд ли все так просто, Джек.
— Кто говорит, что просто? Ты знаешь, сколько в нем миллионов ячеек и контактов?
— И все-таки ты неправ. Если бы речь шла о реле или контакте, Мультивак использовал бы резервные линии, сам бы уж как-нибудь отыскал неполадку и сумел бы поставить нас об этом в известность. Вся беда в том, что Мультивак не только не отвечает на вопросы, он не может сообщить нам, что с ним стряслось. А между тем, если мы не поможем ему, в городах начнется переполох. Мировая экономика координируется Мультиваком, и все об этом отлично знают.
— Кстати, я тоже знаю. Что это изменит?
— Думать надо. Мы что-то упускаем. Пойми, Джек, за последние сто лет все самые выдающиеся умы кибернетики старались усложнить Мультивак. Сегодня он может почти все — в том числе говорить и слушать нас. Практически по сложности он уже не уступает человеческому мозгу. Мы до сих пор не можем полностью разгадать человеческий мозг — почему же мы претендуем на полное понимание Мультивака?
— Ну вот, еще немного, и ты скажешь, что Мультивак разумен.
— А почему бы и нет? — Немерсон задумался. — Почему бы и нет? Можем ли мы утверждать, что Мультивак не пересек ту тонкую, условную черту, которая отделяет машину от мыслящего существа? Да и существует ли эта черта? Если мозг количественно сложней Мультивака, а мы все продолжаем усложнять Мультивак, в какой точке…
Немерсон погрузился в молчание.
— К чему все это? — раздраженно спросил Уивер. — Даже допустим, что Мультивак разумен. Неужели это поможет нам найти поломку?
— Поможет, потому что мы сможем подойти к нему с человеческими мерками. Допустим, тебе задали вопрос, какой будет цена на пшеницу следующим летом, а ты не ответил. Почему ты не ответил?
— Потому что я этого не знаю! А Мультивак знает. Он, а не я обладает всей нужной информацией. Пользуясь этой информацией, он может предсказывать тенденции в политике, экономике или, к примеру, в метеорологии. И мы отлично знаем, что он может, — он это не раз делал.
— Ну хорошо. Тогда допустим, я задал тебе вопрос, ты знаешь ответ на него, но мне его не
