«Скажите, вы бывали в Азии?» — «Нет, ваше сиятельство!» — «Жаль! Я был та: м при завоевании ее генералом Скобелевым
Поехал опять к Иванову и подробно рассказал ему нашу беседу с министром и очень просил его, как только будет известен результат нашего ходатайства у государя, то прислать мне в Москву телеграмму. Вскоре я получил телеграмму от Д.Н. Иванова, вызывающего меня в С.-Петербург к А.С. Долгорукову.
Немедленно выехал и явился к князю. Он сообщил: «Государю было благоугодно выслушать князя Воронцова-Дашкова о вашем ходатайстве, и он изволил сочувственно отнестись к нему и высказал, что ничего не будет иметь против, если последует доклад к нему со стороны министра финансов о желательности продолжения дел Товарищества». Причем князь прибавил: «Я уже с Вышнеградским переговорил и подробно рассказал о вашем деле; Вышнеградский пожелал, чтобы вы у него побывали, как только приедете в Петербург». Отправился к Вышнеградскому в день и часы его приемов. Генерал во фраке и с двумя звездами меня выслушал, записал мою фамилию и о чем я предполагаю говорить с министром. Через некоторое время он ко мне подошел и сказал: «Министр вас примет сегодня, по окончании приема всех ему представляющихся; говорите кратко, времени у министра мало; надо, чтобы все, что вы будете говорить, уместилось в пяти минутах времени».
Приемная была наполнена лицами в парадных формах и орденах.
Первым был принят какой-то из великих князей, за ним какой-то генерал-губернатор, а за ними пошли лица по степеням их служебного положения. Наконец очередь дошла и до меня. Вошел в кабинет, около письменного стола стоял высокий, бодрый старик, с умными и проницательными глазами, в очках. Когда я начал докладывать, он меня прервал: «Я уже слышал об этом деле от министра двора и князя А.С. Долгорукова. а потому отправляйтесь в Департамент торговли и мануфактур и повидайте директора департамента Бера и скажите ему, что присланы мною с просьбой выслушать о вашем деле для ходатайства об уменьшении основного капитала, чтобы по этому поводу я мог своевременно сделать доклад государю императору».
На другой день в час дня я был в департаменте и по прибытии Бера немедленно был принят им. Директор выслушал меня очень внимательно, расспрашивал, как могло случиться, что наше дело стало известным государю. Позвонил и вошедшему курьеру сказал: «Попросите ко мне господина Голубева» (отчество и имя забыл) 3*.
Явившемуся Голубеву — с виду еще сравнительно молодому человеку, лет 32–35 — представил меня, сказав:
— По распоряжению господина министра прошу вас заняться делом господина Варенцова, и постарайтесь дать делу ход в спешном порядке, вне очереди!
— Я не понимаю, ваше превосходительство, — ответил Голубев, — как понимать это «вне очереди»? Значит, остановить всю текущую работу департамента и только заняться этой?
— Нет, нет! — последовал ответ. — Как можно бросить текущую работу, понятно, нельзя, но проведите их дело в ускоренном порядке, найдутся же дела, которые могли бы быть отложены на некоторое время?
Голубев склонил с почтительным видом голову, но со злыми глазами ответил:
— Буду очень рад, если ваше превосходительство просмотрит все дела в производстве и укажет, которые из дел будут не особенно важные и терпящие задержку.
Бер, нужно думать, мягкий и добрый человек, ответил:
— Слушайте! Этим делом интересуется государь, министр просил меня производством его ускорить, тогда, понимаете, нужно исполнить!
— Слушаюсь, ваше превосходительство! Все, что от меня зависит, будет сделано!
Бер обратился ко мне:
— Прошу вас, пойдите с господином Голубевым и ему все расскажите.
Голубев подвел меня к своему столу, указал на стул, сказав:
— Вот настало времечко! Господа купцы начали лазить к государю, министрам и нас будоражить, заваленных работой по горло.
И, указав мне на кипу бумаг в три четверти аршина вышины, лежащих у не го на столе, прибавил:
— И это все дела, требующие немедленно разрешения для государственного строительства, а вы — ради своего ничтожного дела — хотите приостанювить их в угоду вашим желаниям. Что же-с, будем делать вне очереди!
Позвали какого-то чиновника и сказал мне:
— Изложите ему ваше дело, и он составит вам бумагу по форме, как следует, а не так, как вами написано.
Повел меня этот чиновник в какую-то комнатку, усадил за стол. Я рассказал подробно о нашем деле и что нам требуется. Он выслушал, покачал головой и сказал:
— Ох., молодой человек, молодой человек! И как неопытны вы! Никогда не начинайте с головы, а с ног, и поверьте: было бы все сделано скорее!
И он был прав! Чиновники затянули дело, и наше ходатайство получило разрешение только через два года.
Совет этого чиновника в дальнейшем мне был весьма полезен, я потом никогда не обращался сначала к высокопоставленным лицам, хотя имел для этого возможность, а начинал всегда с маленьких чиновников и с их помощью заканчивал дела гораздо скорее и успешнее, чем, как, например, в этом деле с громадными протекциями и связями.
Если бы разрешение нашего ходатайства через князя А.С. Долгорукова было бы устроено в течение трех-четырех месяцев, то есть как предполагали пайщики, то, несомненно, Среднеазиатское товарищество было бы восстановлено и благодаря кредиту могло бы продолжать свои комиссионные операции, но разрешение, затянувшееся на два года в дебряк департаментской чиновной казуистики, определило, что Товарищество не может продолжать дело за свой риск и страх из-за своего неопределенного положения.
ГЛАВА 12
Н.И. Решетников в моих глазах постепенно терял ту обаятель ность, которая привлекала меня к нему в первые месяцы нашего знакомства; пришлось заметить, что он не такой крупный человек, как мне казался. Некоторые его черты, как-то: умение сходиться с людьми раз ных противоположных характеров, его проявления инициативы — изливались лишь в болтовне и красивых фразах, дальше не шли, и сильное увлечение самим собой давало основания думать, что из него не выйдет большого коммерческого дельца. Все эти наблюдения, роившиеся в моей голове, все еще с некоторыми колебаниями и сомнениями, были потом подтверждены его приятелем А.Г. Стротером, хорошо его знавшим.
Среднеазиатское товарищество, находившееся всецело в зависимос ти от его труда и способностей, как руководителя всех контор в Средней Азии, оч ень мало зависело от меня, и я лично не мог проявлять в
