рассчитывал на содействие директоров С. Морозова А.А. Назарова и И.А. Колесникова, с которыми был знаком, встречаясь в гостях у моего родственника И.А. Панова, причем Александр Александрович Назаров всегда относился ко мне с доброжелательством.
В правлении, оказалось, их не было, был один Т.С. Морозов, которому я и просил доложить обо мне. Тимофей Саввич меня сейчас же принял.
Кабинет Морозова меня удивил своими большими размерами и деловой обстановкой: с картами и диаграммами на стенах, со шкафами, наполненными книгами, на столах в разных местах лежали планы новых построек. Посреди комнаты, ближе к окнам, стоял стол, за которым сидел Тимофей Саввич, спиной к свету. Морозов был выше среднего роста, плотно сложенный, с густыми седыми волосами, окладистой бородой. Как мне казалось, ему было лет около 70; когда говорил, то шепелявил.
Он, привстав, протянул мне руку и предложил сесть. Из поданной карточки он знал мое имя и отчество. Я ему сказал, что я от Московского Торгово-промышленного товарищества приехал с предложением купить хивинского хлопка, причем указал на выгодность этого хлопка в данное время, сравнивая с иностранным, соответствующим ему по качеству; еще что-то говорил, но теперь забыл. Он выслушал и ответил: «Хорошо, я куплю у вас пять тысяч кип, но старайтесь сдать как можно скорее, пока хорошая погода».
Когда я встал и начал раскланиваться с ним, он спросил меня: «Вы зять Николая Александровича Найденова? Прошу передать ему мой поклон».
Трудно передать удивление Руперти и Долгова, когда они узнали о состоявшейся сделке с Морозовым: соскочили со своих мест, окружили меня, расспрашивая все подробности моего посещения текстильного короля. После чего я сразу почувствовал перемену их взглядов относительно меня: я не был уже в их глазах лицом, занимающим доходную должность без труда.
После первой моей сделки с Товариществом С. Морозова начались большие дела, но мне не пришлось больше видеть Т.С. Морозова, он вскоре после моего посещения уехал в Крым, где и скончался. Тело его было привезено в Москву; отпевание и погребение было на Рогожском кладбище 1*, при стечении большого количества народа.
Мне тогда рассказали: когда Тимофей Саввич скончался в Ялте, то для перевозки тела в Москву потребовалось взять разрешение у местного исправника 2*. Исправник потребовал за такое разрешение взятку в несколько тысяч рублей. Родственники, возмущенные таким требованием, послали телеграмму министру внутренних дел с жалобой на такое вымогательство. Откуда был получен ответ: разрешение на перевозку тела выдать, а исправника уволить с должности и предать суду.
Т.С. Морозов был один из выдающихся фабрикантов и незаменимым хозяином. Всю свою жизнь посвятил делу, которое поставил на большую высоту: кто в России не знал товаров Никольской мануфактуры С. Морозова сын? Тимофей Саввич хорошо разбирался в людях, умело подбирал на фабрику служебный персонал и отлично направлял их на пользу своего дела. Все его служащие, даже лица, занимающие высшие административные должности, боялись его обходов фабрик, зная, что малейшая их оплошность не скроется от его опытных и зорких глаз. Результат его работы исчислялся в громадном ежегодном доходе с фабрик, выражающемся в сумме более 3 миллионов рублей.
Приблизительно в семидесятых годах прошлого столетия в наших правительственных кругах началось увлечение английской системой свободной торговли 3*, нашлись политикоэкономисты, доказывающие преимущество этой системы, с применением ее в России. В Министерстве финансов, [которого] более всего это касалось, стоящие во главе лица тоже сочувствовали этим взглядам и с охотой шли на применение ее у нас в России, не сообразуясь, что вся английская промышленность стояла в то время неизмеримо выше, чем промышленность во всех европейских странах; то же можно сказать о культурности английских рабочих, с которыми в то время не могли тягаться рабочие других государств, вследствие чего Англии не приходилось бояться конкуренции кого-либо и ей свободная торговля не была страшна.
Мы, русские, были накануне приведения в действие этой меры, но нашлись в правительстве лица, сомневающиеся в целесообразности этой меры, и они пожелали узнать взгляды нашего купечества, как более! осведомленного в этом вопросе.
На состоявшееся в С.-Петербурге собрание были приглашены русские купцы, и в том числе Т.С. Морозов. Морозовым была произнесена горячая речь, доказывающая несвоевременность применения в данное время в России системы свободной торговли, которая, несомненно, приведет к закрытию всех фабрик, лишит заработка массу рабочих, а потому вся тяжесть прокормления безработных всецело ляжет на государство. В заключение своей речи он добавил: если правительством фритредерство будет осуществлено, то он все свои фабрики остановит немедленно и его рабочие в количестве 20 тысяч человек останутся без работы. Речь его произвела впечатление на присутствующих, и правительство отказалось от своего проекта.
У правительства того времени не было никаких статистических сведений о фабриках; некоторые из присутствующих чиновников усомнились в правильности указанного Т.С. Морозовым количества рабочих, и дано было губернатору поручение проверить число рабочих на морозовских фабриках. По проверке оказалось, что если считать рабочих на торфяных работах, то всех работающих было значительно более 20 тысяч человек.
Для убеждения в верности своих слов Тимофей Саввич указал как пример бывшую часовую промышленность в России, начавшуюся с большим успехом развиваться при Николае I, но благодаря проискам английских и швейцарских фабрикантов, сумевших через свои посольства в С.-Петербурге убедить наше правительство в выгодности для России сложить пошлину с часовых изделий, русская часовая промышленность была окончательно убита и фабрики закрыты *.
Т.С. Морозову приходилось часто бывать в Петербурге по своим личным и общественным делам; в одно из таких пребываний ему пришлось быть у министра путей сообщения (фамилию забыл, кажется, Марков или Макаров) 4*. Министр, разговаривая с Морозовым, сказал: «Правительство считает нужным передать эксплуатацию Николаевской железной дороги в руки частных лиц, могущих поставить хорошо хозяйство на этой дороге. Я держусь мнения: дорога должна быть передана русским купцам, и было бы желательно видеть во главе этого дела московское купечество». Тимофей Саввич поблагодарил его и ответил, что он передаст московскому купечеству о таковом внимании министра к ним и уверен, что оно не откажется взять это дело в свои руки.
В Москве Тимофей Саввич переговорил с несколькими видными купцами, передав им весь разговор с министром; они решили созвать собрание из известных купцов. Собрание состоялось в амбаре какого-то купца (фамилию забыл) в Гостином дворе, на Ильинке. Собралось человек тридцать с чем-то.
Принимая во внимание, что купечество, недавно пережившее эпоху крепостничества и все ужасы управления московского генерал-губернатора графа Закревского, — еще большинство из них — не могло уяснить, что настало другое время, с другими требованиями и условиями, посмотрело на Морозова и его единомышленников как на вольнодумцев, могущих вовлечь их в конфликт с властями, со стороны которых могут быть приняты крутые меры относительно их, а потому некоторые из них постарались незаметно уйти из собрания, так сказать, подальше от греха, для чего незаметно опустились на пол и на четвереньках выползли из комнаты заседания, чтобы не быть замеченными **. Из всех собравшихся купцов нашлось желающих организовать это общество только двенадцать человек. Собрание наметило: капитал общества будет состоять из пятнадцати равных частей, причем Морозов взял две части и две части, оставшиеся нераспределенными, были взяты правительством за свой счет. Т.С. Морозов и еще двое из двенадцати членов были выбраны уполномоченными для переговоров с министерством.
Уполномоченные министром были приняты. Он одобрил их желание и обнадежил, что Николаевская железная дорога останется за ними, сказав: «Поезжайте домой и ожидайте сообщения из министерства».
Долго они ждали обещанного ответа; между тем в Москве начали ходить слухи, что Николаевская железная дорога отдана в эксплуатацию каким-то англичанам, а за спиной их стоят главные участники — какие- то великие князья 5*. Поехали опять к министру, чтобы проверить эти слухи. Министр принял и сказал: действительно железная дорога сдана в эксплуатацию Главному обществу российских железных дорог, но произошло это не по его желанию, но по необходимости
