что, пока он один, мы могли бы вдвоем наедине поговорить подробнее о «Стали», но, к сожалению, мне это не удалось. Василий Алексеевич возводил свои глаза к небу, твердя только одно: «Поймите, близ столицы руда на земле, даже ее рыть не придется, а качество ее не хуже руды с горы Благодать на Урале. Если я получу только один пай, буду счастливейшим человеком!» В это время глаза его сверкали и вид у него был ненормального человека от жадности и боязни, что ему не достанется даже одного пая.
Его горячность и возбужденное настроение всецело перешли на меня, и я с нетерпением ожидал прихода представителей банка.
Вместо ожидаемых двух представителей Фейнберга и Волынского пришел только последний, как потом оказалось, к моему благополучию. Фейнберг был гораздо умнее Волынского и не допустил бы таких промахов, как сделал Волынский, зародивший у меня сомнение в этом деле.
Волынский — красивый молодой человек, получивший, как говорили, высшее образование в Петровской земледельческой академии, изящно одетый. Говорил он с большим апломбом и нахальством, часто противореча сам себе и не замечая этого. Что давало мне повод думать: я для него маленькая рыбка! Стесняться моим присутствием ему не приходилось. Из его болтовни я сделал вывод: есть что-то в деле «Стали» странное и недоговоренное. Так, когда Хлудов возводил свои глаза к небу и, бия себя в грудь, выкрикивал: «Только один пай! Дайте только один пай!» — Волынский с усмешечкой отвечал: «Да кто же вам даст купить? Один пай может сделать человека богатым! Неужели думаете, что банк не сумеет устроить так, чтобы все паи «Стали» ушли за границу?» — и т. д. Потом после длинных и несвязных своих разговоров, обращаясь к Василию Алексеевичу, говорит: «Дело следует устраивать скорее, а не посылать еще какие-то экспедиции, после того, как там были европейские знаменитости, обследовавшие и изучившие хорошо это дело».
На мое замечание: «Для чего же мне тогда ехать туда, раз не представляется возможность Торговому банку принять участие в этом деле?» — Волынский спохватился и сказал: «Через три дня Фейнберг и я едем туда по делу, в нашем распоряжении будет целый вагон, конечно, мы будем рады, если вы поедете и посмотрите это громадное дело. Мы предпочитаем совмещать полезное и приятное… не возбраняется с собой пригласить и дам, и скучный путь в вагоне можем провести с развлечением и весело» — и т. д.
Я постарался от него узнать точный маршрут и сказал: «По всей вероятности, мы так и поступим». Про себя же твердо решил никоим образом не ехать с этой компанией, а выехать на другой же день, не сообщив никому о своем выезде.
Из «Славянского базара» идя домой и переваривая все слышанное, я был смущен: как я поеду? Не имею ни малейшего понятия в руде, о способах ее обработки и других разных обстоятельствах этого сложного дела — не выльется ли результат этой поездки в простой пикник? Но если дело окажется уже не так хорошо, как рисует его Хлудов, то я в некотором роде поспособствую вовлечению Торгового банка в дело невыгодное. Мне пришла счастливая мысль съездить к профессору-геологу Виктору Дмитриевичу Мешаеву, у которого я когда-то слушал лекции, и пригласить его съездить со мною в Тулмозеро и осмотреть это дело, тогда я могу быть более спокойным и, по крайней мере, моя совесть будет чиста.
К моему благополучию, я застал профессора дома. Рассказал о «Стали» все, что знал, и предложил ему поехать со мной, предупредив, что поедем с полным комфортом и без всякой затраты с его стороны, притом если дело окажется такое, как его описывают, то его не обойдут при распределении паев и дадут ему возможность принять участие в этом деле. К моей радости, профессор ехать согласился.
Я увидал по лицу В.Д. Мешаева, какое впечатление произвел на него мой рассказ о В.А. Хлудове, который при прощании со мной в «Славянском базаре» схватил меня за плечи, начал трясти и с безумными глазами кричал: «Да вы поймите: один пай, только один пай — и будешь миллионером!»
На другой день выехали в Тулмозеро с курьерским поездом через С.-Петербург, разместившись в двух больших смежных купе: в одном профессор и я, а в другом — А.А. Капустин и Т.Н. Обухов, приглашенные мною в качестве опытных бухгалтеров на случай, если бы пришлось разбираться в отчетности. Да, как говорят, одна голова хороша, а уже четыре, понятно, еще лучше!
В Петербурге в нашем распоряжении был целый день, употребленный на осмотр минералогического музея, на приобретение нужных профессору книг, посещение известного профессора Горной академии Кулибина, к нашему сожалению, отсутствовавшего в Петербурге. Вечером выехали по Финляндской железной дороге до станции Сердоболь на Ладожском озере.
С раннего утра профессор принялся за чтение приобретенных книг, я же отправился гулять по вагонам. Ко многим пассажирам подсаживался, заводил с ними разговоры о Тулмозере и об Обществе «Сталь».
Беседы с местными обывателями меня еще более укрепили, что с Обществом «Сталь» нужно быть весьма осторожным. Один из опрошенных сказал с иронией: «Там создается большое дело, тратятся громадные деньги на строение, машины, дороги, шлют массу людей, хорошо оплачиваемых, а мы, местные жители, прожившие в этой местности всю жизнь, и не предполагали, что живем около таких богатств. Нужно сказать, и сейчас находимся под большим сомнением: не есть ли все это дело афера!» Другой мой собеседник сказал почти то же самое, что и первый. Заводил еще разговоры с несколькими, но результат расспросов был тот же: усмешки, качание головой, вздохи, удивление большим тратам, когда бы, по их мнению, все можно было сделать гораздо дешевле.
Прибывши в Сердоболь, профессор Мешаев предложил посетить местный завод, плавящий руду. Горный инженер этого завода показал и очень обстоятельно рассказал о залежах руды у них, но, когда начали расспрашивать о руде Тулмозера, инженер давал уклончивые ответы, и вообще из всех дальнейших с ним разговоров можно было заключить, что он что-то умалчивает, как бы стараясь соблюсти профессиональную этику относительно вновь народившегося соседа и конкурента. Такое впечатление создалось не у меня одного, но и у Мешаева.
При разговоре с Волынским в «Славянском базаре» выяснилось, что расстояние от Сердоболя до Тулмозера сорок верст — не больше! Имеется хорошее шоссе, и поездка на лошадях будет хорошей прогулкой. Волынский несколько раз с особым ударением указал, что сорокаверстное расстояние и есть преимущественное положение Общества «Сталь», дешево отражающееся на перевозе руды.
На какой-то из станций, не доезжая Сердоболя, послали телеграмму в Тулмозеро с просьбой выслать лошадей.
Рессорные экипажи ожидали нас на станции Сердоболь, и мы покатили. Садясь в экипаж, я посмотрел на часы, чтобы хотя временем езды определить более или менее точное расстояние из-за вкравшегося недоверия к словам Волынского.
Ехали долго, часы показывали, что проехали более сорока верст. Кучера стали настаивать на остановке: «Лошади измучены, их нужно накормить и дать отдохнуть, да и нам бы следовало тоже…»
Дорогой расспрашивали кучеров, сколько верст они считают до Тулмозера. Они отвечали: «Сорок, не больше!» Но когда часы показали, что расстояние это проехали, мы прижали кучеров. Они, сконфуженные, отвечали: «Кто их там знает? Нам сказали сорок, и мы говорим то же, живем здесь недавно, на нас не обижайтесь, мы подневольные». Видно было, что их отлично инструктировали и они в точности исполняют приказание.
Наконец приехали в Тулмозеро, и часы нам показали, что проехали не менее 80 верст, а потом по наведенным точным справкам выяснилось: расстояние между Сердоболем и Тулмозером 92 версты.
Приехали поздно вечером, наскоро поели и довольно уставшие от длинного пути отправились спать, предварительно уговорившись с главным инженером Лунгреном завтра утром приготовить лошадей для поездки на место залежей руды, по уверению их, отстоящих не далее десяти верст от дома.
При восхитительной погоде летнего утра в 8 часов мы садились в экипажи ехать осматривать местонахождение руды. Проехавши более двух часов, издали увидали какие-то отроги невысоких гор, издававших на солнце особый блеск. Нам сказали, что это-то и есть то, к чему мы стремились.
Руда выходила из земли шестью или семью отрогами и довольно далеко тянулась вдаль. Остановили экипажи и бросились бегом осматривать чудеса природы, сулящие громадные богатства всем счастливчикам, роком предназначенным быть пайщиками Общества «Сталь».
Зрелище было поражающее — не нужно быть геологом, чтобы оценить громадную стоимость этих залежей руды. Снять только выступы над землей, то и тогда денег не оберешься.
Отроги тянулись, как я уже говорил, на довольно большое расстояние, и около них лежала в правильно выложенных кубических саженках отбитая блестящая руда. Профессор Мешаев на глаз
