дело».
Я много раз задавал себе вопрос: поехал ли бы я, если бы имел определенное жалованье? Кому приятно ехать в зараженное место с шансом умереть от скверной болезни! Но мое участие в прибылях преодолело силу боязни, и моя решительная телеграмма к Обухову отрезвила его; получил от него ответ: «Остаюсь, случай смерти единичный».
Я от предложения определенного жалованья гг. Руперти и им сочувствующего С.М. Долгова отказался, не желая переходить из живой рабочей силы на должность важного приказчика.
Кстати сказать, единовременно со всем этим пришел к Н.А. Найденову О.М. Вогау, имеющий комиссионное дело со Средней Азией и конкурирующий с Товариществом и потому хорошо знакомый с моей деятельностью, с предложением: не пойду ли я к нему работать с жалованьем гораздо большим, чем предлагали мне гг. Руперти? Из чего я мог заключить, что наветы на меня гг. Руперти не могли остаться в тайне между немцами московской колонии. Немцы — при своем самомнении — считали, что победа останется на стороне гг. Руперти и мне придется либо уйти, либо занять положение в Товариществе менее ответственное, только этим могу объяснить предложение Вогау пойти к нему работать. Вся эта шумиха вокруг меня, правду сказать, мне отчасти льстила: я видел, что Руперти моей работы боятся, а другие ценят ее.
Эдгар Руперти даже не стеснялся прибегать к непозволительным мерам: открывать письма, адресованные на мое имя, с целью найти в них сведения, компрометирующие меня, и, передавая распечатанное письмо, сконфуженно просил извинения за происшедшую ошибку, хотя такие ошибки у него происходили довольно часто и с письмами от таких лиц, которые могли бы быть под подозрением, как, например, от подрядчика, строящего дом на Нижегородской ярмарке под моим наблюдением, и других, тому подобных. На его извинения я ему раз навсегда сказал: «Пожалуйста, не стесняйтесь, распечатывайте все мои письма делового порядка, я никакой претензии к вам не имею. Считаю, что все деловые письма должны быть известны всем товарищам по работе».
Руперти, видя, что все их действия к желательным для них результатам не приводят, решили прибегнуть к решительным мерам, как они полагали, — скупить наибольшее количество паев и сделаться хозяином положения в деле. Не сообразив того, что Товарищество есть филиал банка и весь успех дела, главное, зависит от получаемого кредита, так как ведение хлопкового дела не может происходить без усиленного кредитования, паев они скупили достаточное количество, и на скупке их произошла стычка с Н.А. Найденовым, у которого они перебили паи, уже им сторгованные, заплатив дороже. Скупку паев Руперти производили через одного из служащих в Товариществе Александра Каспаровича Токке, поставленного в Товарищество Руперти и близкого им человека. Найденов усмотрел в действиях Токке желание оскорбить его и потребовал удаления Токке со службы в Товариществе.
Руперти, оскорбленные удалением Токке, тоже не пожелали остаться в Товариществе и вышли из него. Своим заявлением о выходе их из Товарищества они предполагали поставить его в затруднительное положение тем, что пришлось бы с уходом их иностранное дело ликвидировать и Товарищество осталось бы с одним русским хлопком, дело, которое в то время еще только развивалось и Руперти еще не могли думать, что оно примет такие широкие размеры. Руперти, несомненно, лелеяли мечту, что это их заявление повергнет в уныние всех членов правления и их будут уговаривать остаться в Товариществе, следовательно, дадут все льготы, каких они добивались, то есть подчинить все русское дело их заведованию. Делаю это заключение не на основании своих предположений, а из слухов и разговоров, слышанных мною от их немецких друзей. Маклер по хлопку Александр Степанович Конжунцев мне рассказал: ему пришлось ехать на Нижегородскую ярмарку в одном купе с Романом Романовичем Шульцем; когда они разговаривали между собой, Шульц ему сказал: «Жаль Московское Торгово-промышленное товарищество, оно должно погибнуть с уходом оттуда Руперти». Конжунцев, имея дело с Товариществом, ответил ему: «Напрасно так думаете! Дело не упадет, а еще больше расцветет, сужу это по его постановке и размеру».
Московские немцы обиженного Александра Иустиновича Руперти поместили директором в Московский Учетный банк; сын его Эдгар, женатый на сестре популярного московского городского головы Н.А. Алексеева 1*, был взят в директора «Товарищества В. Алексеева сыновья» в качестве руководителя по иностранному и русскому хлопку.
Первое дело Руперти в «Товариществе В. Алексеева» было закрытие комиссионного хлопка, с выдворением оттуда Александра Петровича Веретенникова, о котором я расскажу кое-что в конце этой главы.
Эдгар Руперти выехал в Азию с целью организовать скупку хлопка, но вместо хлопка он увлекся сахарным делом и увлек этим делом правление, с намерением выстроить большой сахарный завод, и, кроме того, развел большой плодовый сад. Вскоре у него начались какие-то недоразумения с правлением с заказанными им машинами для сахарного завода, без достаточно проверенных оснований, и еще его какие-то действия по несолидности и несуразности вызвали у его товарищей по делу неудовольствие, заставивши их отстранить Э. Руперти от азиатского дела, оставив его лишь в качестве директора по иностранному хлопку — дело, которое мало развивалось.
По азиатскому хлопку вместо Руперти стал Владимир Сергеевич Алексеев (брат артиста Константина Сергеевича Станиславского). Владимир Сергеевич Алексеев был хорошо образованный и воспитанный человек, высокого роста, полный, с прекрасным цветом лица, с красивыми и добрыми глазами, носил одни усы. Владимир Сергеевич по своему внутреннему содержанию не подходил к коммерческой деятельности, он был в душе артист — любитель музыки и вообще театрального искусства; как мне казалось, его семейная обстановка удерживала от окончательного разрыва с его родным торговым делом, как это было сделано его родным братом К.С. Станиславским. Он работал в Товариществе и тяготился торговым делом, вследствие чего не представлял опасную силу другим конкурирующим с ним фирмам.
Характерной чертой Владимира Сергеевича было излияние своих сетований и жалоб на азиатских поставщиков хлопка и московских покупателей. Его чистая, хорошая натура не могла примириться с ловкими проделками его поставщиков и покупателей, стремящихся всеми силами и способами изловить в свою пользу доверчивого B.C. Алексеева.
С уходом гг. Руперти из Московского Торгово-промышленного товарищества лишились четырех работников: старика Руперти и егс трех сыновей, да, кроме того, еще А.К. Токке, весьма способного и дельного продавца.
В Товариществе я остался один как практическая деятельная сила, окруженный лицами из старшего служебного персонала, относившимися ко мне с малым доброжелательством из-за опасения, смогу ли я повести дело с хорошими результатами.
Долго и с напряжением я перебирал всех своих знакомых, могущих занять положение в Товариществе в качестве моего помощника, так как одному справиться с делом не было возможно. Тоже волновался об иностранном хлопковом деле: нужно было пригласить человека, согласившегося бы занять положение Руперти в Товариществе. Остановился на Якове Андреевиче Колли, имеющем свое хлопковое дело, а его средства не давали возможности развить свое дело, но [он]отказался перейти в Товарищество. Наконец, нашелся один немец Роман Романович Щенбек, рекомендованный Н.А. Найденову каким-то немцем, так как он по своим способностям и знанию хлопкового дела не мог удовлетворять немцев, имеющих свое хлопковое дело, а потому они желали облагодетельствовать Щенбека и в свою очередь быть уверенными, что с ним Товарищество не сможет повести дело с иностранным хлопком и сделаться серьезным конкурентом их. Но я был рад и P.P. Щенбеку как хорошо знавшему иностранные языки, и он имел понятия об условиях ведения хлопкового дела. Ему дали жалованье 6 тысяч рублей в год, еще какое-то отчисление от пользы, и он засел в Товариществе с бесконечным потягиванием гамбургских сигар, с повествованием новых анекдотов, а по возвращении с завтрака пребывал в благодушном настроении от выпитого вина и пива.
Я отправлял в продолжение нескольких лет молодых людей в Бремен, Ливерпуль и в Америку с целью им дать возможность изучить хлопковое дело на этих всемирных рынках. Эти молодые люди внесли много полезного в иностранное отделение Товарищества и способствовали развитию его.
Молодые люди В.А. Капустин, Дианов и М.М. Ерофеев были первые пионеры из русских людей, изучивших постановку дела с американским хлопком, до этого этим делом занимались немцы и евреи. Товариществу удалось завязать хорошие отношения с некоторыми американскими фирмами,
