разведчиков подрезал их короткой автоматной очередью. Фашисты упали. Один из них закричал. Темень ночи тут же прорезали желтые ракеты. Из дотов бесприцельно застрочили пулеметы.
Разведчики не закончили «разгрузку» немецкого склада, но и то количество мин, которое успели перенести на свою сторону, плюс живой «язык» в штабе назвали двойным сюрпризом.
7. По велению долга
В начале апреля 1942 года Иван Дмитришин побывал в городе. Прошел возле панорамы, заглянул в тот подвал, у входа которого еще сохранилась яма от неразорвавшейся бомбы. «Опилки с песком вместо тротила…»
В подвале жил сторож панорамы. Он сказал, что живописное полотно Рубо осталось на месте — его нельзя трогать, а весь натурный план панорамы снят и, кажется, эвакуирован.
Кругом руины, рваная арматура, битые кирпичи, пустые коробки домов. Но город живет и будет жить! Через развалины бегут дети с сумками и связками книг, тетрадей. Бегут в подземную школу! Это взволновало Дмитришина. Ради того, чтобы дети продолжали ходить в школу, решали задачи, писали диктанты и сочинения, он готов был лишить себя сна и отдыха, навязывать фашистам яростный бой, не давать им пощады ни днем, ни ночью.
…Апрель — месяц цветения крымских садов, буйной зелени на виноградниках, а в душе Дмитришина была мрачная осень. Последние три недели ни одна поисковая группа не могла взять хорошего «языка», который мог бы рассказать о том, где накапливаются резервы врага. Как выполнить приказ командования? Отправиться за «языком» в тыл врага? Да, это, пожалуй, единственный выход.
Собрав бойцов, Дмитришин рассказал о своем замысле. Стали готовиться к предстоящей операции.
— Получите немецкую форму, — сказал он тем, кто отправлялся в тыл врага.
И уж ночью, перебравшись через передний край противника, он вновь сказал своим друзьям:
— Наша задача: собрать побольше данных о расположении свежих резервов врага, вернуться обязательно с контрольным «языком»…
У разведчиков был только один союзник — отвага, все остальное было против них, но выполнить задание они должны непременно.
К рассвету им удалось проникнуть за дамбу реки Черная и укрыться в блиндаже бывшего командного пункта морского полка. Этот участок был оставлен в дни декабрьского наступления противника. Вошли в блиндаж, как в родной дом, покинутый в горестное время.
Выставили часового в немецкой форме. Глянешь и не верится, что это наш разведчик.
Стало светать. Запахло фиалками. Много их росло на склонах высоты. Взошло солнце. Как некстати: оно мешало разведчикам оставаться ночными призраками.
Да, здесь, в тылу врага, все было против них, даже солнце. И, кажется, впервые Дмитришин был не рад солнцу. Но какая сила вела их к выполнению поставленной задачи? Что помогало им идти на любой риск? Ответить можно коротко: веление долга.
В тылу противника, где в любую минуту можно оказаться в лапах врага, чувство долга и совести обнажается особенно четко.
Ответственность перед самим собой, перед своей Отчизной, перед своими боевыми друзьями — этому все подчинено у разведчика. В тылу врага разведчик ведет особенно строгий анализ своих поступков и поступков боевых товарищей. Здесь все, решительно все под властью единственного контроля — совести. Совесть. Она, как второе зрение, следит за движением твоей души изнутри, она осуждает тебя за робость и тем формирует в тебе мужественный характер. Не щадя тебя, по традиции старших товарищей.
Нам есть за что бороться и есть кому подражать. Наши деды и отцы не отдали на поругание родную землю, не отдадим и мы. Грудью защитим Страну Советов!
Думая об этом, Дмитришин посмотрел в бинокль и сразу отнял его от глаз. Так близко были лица фашистов. Танки, неуклюже переваливаясь с боку на бок, уходили за складки гор, в сторону Севастополя.
Надо было двигаться дальше, но опасно. Не только гитлеровцы, но и партизаны могли взять на прицел группу солдат в немецкой форме.
С наступлением темноты снова двинулись вперед.
Все время надо было быть настороже. Дозорные противника встречались всюду. Они стерегли выходы из лесов, чтобы не дать возможность партизанам связаться с населением.
Подняли свежую листовку, выпущенную геббельсовскими пропагандистами. К несчастью, в ней была правда:
«Преодолев упорное сопротивление красных, германские войска заняли город Феодосию».
Тяжело было читать такое сообщение.
На окраине одного селения фашисты выставили фанерный щит с надписью:
«За антигерманские убеждения и за клевету на германскую армию расстрелян гражданин Николай Грошилин, проживавший в городе Симферополе по улице…»
Со стороны Севастополя методически били наши пушки. С мыса Херсонес бросала тяжелые снаряды 35-я батарея. Спасаясь от обстрела, разведчики укрылись в овраге перед Итальянским кладбищем. Там наткнулись на телефонный провод и перерезали его. Один конец оттянули в кусты и там привязали, другой закрепили на прежнем месте и стали ждать.
Из-за горы выглянула луна. В овраге показались две фигуры. Связисты: где-то близко находится штаб противника.
Условились действовать так: первого взять живым, второго прикончить.
Сработали точно. Без звука прикончили одного и схватили того, который шел впереди, держась за провод. Но он рванулся с такой силой, что потянул державшего его Дмитришина за собой. Помогли друзья: зажав голову пленного, воткнули ему в рот кляп. Вот и все…
В тылу легче взять «языка», чем на переднем крае. Но очень сложно доставить его к месту назначения.
Вели пленного с завязанными глазами. Спешили к линии фронта. Много раз смотрели смерти в глаза. Вернулись домой лишь на третьи сутки. Задание было выполнено.
«Язык» был немедленно доставлен в штаб бригады. На допросе рассказал все, что знал, и даже посетовал, что «черные дьяволы» — русские матросы — ведут войну без каких-либо правил. Разве можно ночью врываться в чужие траншеи? А убивать из засады солдат фюрера? А рукопашный бой? Разве все это не варварство?
На допросе пленный помог нашему командованию уточнить, что перед 7-й бригадой морской пехоты сосредоточилась 117-я немецкая дивизия. Против высоты 154,7 — на левом фланге нашей обороны — изготовилась к наступлению горно-стрелковая дивизия противника. На правом фланге скапливалась еще одна, моторизованная, дивизия. Между 7-й бригадой и соседом справа действовала 72-я дивизия.
Тогда же стало известно, что под Бахчисараем установлены две мощные мортиры «Карл» и экспериментальное орудие «Дора».
Вскоре два снаряда «Карл» упали в районе 30-й батареи, но не взорвались.
Там, на заводе, где снаряжали такие гигантские снаряды, вероятно, были люди интернационального долга, люди, делавшие все, что от них зависело, для победы над ненавистным фашизмом.
