распоряжении есть богатый фольклорный материал. Домовина, как подобие дома, это - не только деталь погребального обряда, но и выражение определенных религиозных представлений или, как несколько витиевато выражаются лингвисты, дом - 'манифестант позитивного члена этих оппозиций (мертвое - живое; темное - светлое) воплощает жизнь как таковую'.( Невская Л. Г. Семантика дома и смежных представлений в погребальном фольклоре. - В кн.: Балто-славянские исследования 1981. М., 1982, с. 108.)
В погребальных плачах и причитаниях дому уделено значительное внимание. Это и реальный дом, покинутый умершим:
Все сменилось нонь в хоромном строеньице Приуныв стоит любимая скотинушка… Как заглянула на хоромное строеньице, Што строенье приклонилось ко сырой земли, Приуныв стоит палата грановитая, Припечаливши косевчаты окошечка На слезах стоят стекольчаты оконенки… ( Невская Л. Г. Семантика дома…, с. 106.) Это и идеальный дом в будущем мире: Там построено хоромное строеньицо, Прорублены решотчаты окошечка, Складены кирпичны теплы печеньки, Настланы полы да там дубовые . . . . . . . . . . . . . Поразставлены там столики точеные, Поразостланы там скатерти все бравые И положены там кушанья сахарные И поставлены там питьица медвяные… ( Невская Л. Г. Семантика дома…, с. 107.) Это и реальная домовина для погребаемого трупа: Ай-же, плотнички-работнички, Што вы деете холодную хоромину, не мшоную, Не прорублены косевчаты окошечка, Не врезаны стекольчаты околенки, Не складена печенька муравленая… ( Невская Л. Г. Семантика дома…, с. 108.) Плачи по мертвым чрезвычайно разнообразны и составляют специальный обширный раздел русского фольклора, полный поэтических образок и глубоких архаизмов.( Барсов Е. В. Причитания Северного края. М., 1872-1886, ч. I-III; Соколов Ю. М. Русский фольклор. М., 1941 Новикова А. М. Причитания (Русское народное поэтическое творчество). М., 1978, 93-96.)
Одним из ранних является записанный в летописи плач княгини Евдокии Дмитриевны по своему мужу Дмитрию Донскому в 1389 г.
Како умре животе (жизнь) мои драгый, Мене едину вдовою оставив? Почто аз преже тебе не умрох? Како зайде свет очию моею? Где (куда) отходиши сокровище живота моего, Почто не промолвиши ко мне? Цвете мой прекрасный, что рано увядавши? Чему господине не взогриши на мя, ни промолвиши ко мне? Солнце мое! Рано заходиши… Месяць мой красный, рано погибавши! Звезда восточная, почто к западу грядеши? ...................................... Свете мой светлый, чему помрачился еси? Аще бог услышит молитву твою - Помолися о мне, княгини твоей! Вкупе жих с тобою, вкупе умру с тобою - Юность не отъиде от нас, а старость не постиже нас!.. ( Воскресенская летопись. - ПСРЛ, СПб., 1859, т. VIII, с. 57.) В славянской демонологии существовало два образа плакальщиц, оповещающих народ о смертельном несчастье. Они упомянуты в 'Слове о полку Игореве' в связи с гибелью полков Игоря:
О, далече зайде сокол, птиц бья - к морю! А игорева храбраго плъку не кресити… За ним кликну Карна и Жля поскочи по Руской земли Смагу людем мычючи в пламяне розе.
