Совсем глаза уже выкатил, и вдруг мелькнул мимо окна силуэт, махнул ластами и ушел в синь.
— Батюшки, — подумал я, — кто же это?
— А вы на табличке прочитайте! — посоветовал голос из-за спины.
Послушал я голос из-за спины и прочитал на табличке рядом с окном: «Калифорнийский морской лев».
— «Калифорнийский морской лев» написано! — ответил я голосу.
— Ну! — отозвался тот.
— А в бассейне-то кто? — спросил я.
— Как кто? — не понял голос. — Калифорнийский морской лев.
— Враки, — не поверил я. — Львов я видел. Они с гривой — желтые. А тут глубина одна синяя. Ее тут показывают.
И пошел дальше.
Про чай
Устроился я работать в птичий отдел в Московском зоопарке. На фазанью кухню. Рядом попугайная — там для попугаев еду готовят, а наша — фазанья. Попугайная в хорошей комнате находилась, а наша в кишке какой-то. Кишка эта — как коридор, но выход с одной стороны. Поэтому и жизнь у нас на фазаннике была какая-то коридорная, неуютная. Ни чаю толком попить, ни пообедать. А чай в зоопарке — не последнее дело. Многие в зоопарк вообще приходят, только чтобы чай пить. Попил чай до шести часов и домой — ужинать. Вахтеры, например. Иногда только в окошки смотрят, чтобы кто чужой в зоопарк чай пить не прошел. Потому что это большой секрет, что в зоопарке все только чай пьют, а не работают. Его знать кому попало нельзя.
Два человека
В птичьем отделе работают два человека. Эмма Ивановна и Женька Маленькая. Они точно к своим именам подходили. Эмма Ивановна такая же большая и сильная, как ее имя. У нее нога на два размера больше чем у меня и рост — метр девяносто. А Женя Маленькая — совсем крохотная, Эмме Ивановне по пояс. Ей все спецовки, которые для работы в отделе выдавали, — велики. Ни одна не подходит, как пальто в ногах путается. Поэтому она в своем свитере ходит. И Эмме Ивановне спецовки тоже не подходят, но в другую сторону — коротки.
Вот так и живут у нас в зоопарке два человека, одному все спецовки велики, другому — коротки.
Может, поэтому и нет больших друзей в Московском зоопарке, чем Эмма Ивановна и Женька Маленькая.
Обеих жизнь обделила, одну недостачей, другую излишеством. Вот поделилась бы Эмма Ивановна с Женькой Маленькой, и стали бы обе нормальными людьми, которые в спецовки вдеваются.
Однако не выйдет такого, потому что это изобилие и недостача даже в фамилиях отмечены. Эмма Ивановна у нас Быкова, а Женя — Тишкина. Что уж тут добавлять?
Любовь и палка
Есть у нас зеленый павлин, он Женю очень любит за ее рост и потому с нею драться все время хочет, постоянно высматривает:
— Где там у нас Женя Тишкина? Не идет ли?
И ногами нетерпеливо переступает. А на ногах — шпоры.
А Женя павлина совсем не любит и поэтому к нему всегда с палкой заходит.
— А ну я сейчас тебя! — кричит.
А павлин человеческого языка ведь не понимает, но на палку глядит с уважением и думает, наверное:
— Чего это Женя Тишкина сегодня с палкой пришла? Так — подрались бы, а с палкой — не выйдет. Палкой ведь и по голове получить можно.
А пока павлин думает, Женя залетит быстро в клетку, корму на пол сыпанет мимо кормушки и обратно бежит, пока павлин нападать не передумал.
А он смотрит печально вослед Жене и нехотя идет кушать, потому что любит Женю, но без палки. Какая же с палкой любовь?
Гну
Живут у нас в Московском зоопарке антилопы-гну. И вправду все какие-то гнутые — с загнутыми, словно велосипедный руль, рогами. И снаружи они гнутые и изнутри, потому что характер у них — как пружина. Сидит внутри, сидит, а потом… как распрямится! И давай гну от этой распрямившейся пружины подскакивать и взбрыкивать по всей клетке! Только ноги в разные стороны. И скачет, пока завод не кончится. А как кончится, тогда служитель Серега быстро к ним забегает, сена кинет охапку, мусор соберет и — назад, пока гну снова скакать не начал. А-то попадешь под горячую ногу и потом всю жизнь будешь согнутым ходить, как гну.
Борька
Шел я как-то мимо клетки с антилопами-гну и удивлялся, какие они все черные! И сами как чернила и характер — чернее не бывает. Уж такой черный характер, что гну лаять научились — как дворовые собаки. Казалось бы, зачем антилопе лаять? Ан нет, идешь рядом с клеткой с пустым ведром, а антилопа гну по имени Борька бежит рядом и брешет, и брешет. Мол, зашел бы ты в клетку, я бы тебя рогами пощекотал, а так с пустым ведром рядом любой ходить может. Ну уж это — дудки! Не пойду я к Борьке в вольеру. Потому что у него характер черный и сам он черный. Но однажды усмотрел: черный-то гну — черный, а хвост-то у него белый! На самом кончике! Значит, еще не все потеряно! И зовут этого гну — «белохвостый»!
Борькин сын
Я павлинов кормить всегда через антилоп-гну ходил. Их в клетке трое жило — Борька, Борькина супруга и Борькин сын. Правда, где и кто — различить сложно. Но я потом приноровился определять. По поведению. Тот, кто бежит за мною вдоль забора, территорию охраняет, и потому — Борька. Та, которая стоит и ласково на Борьку смотрит: мол, во как охраняет! — его супруга. А тот, который от меня за забор прячется, — Борькин сын. Не знает он еще, что я и сам к нему не пошел бы, потому, что у него, у Борькиного сына, рога. А как узнает, то я от него прятаться начну.
Ну, ходил я месяц, ходил другой, в Борькиной клетке всегда три антилопы было. И вдруг иду, смотрю — четыре! Я даже глаза протер! Откуда бы еще одной взяться? Точное Борькино отражение, только
