Спросить: что это ты, мол, дорогой, всех кусаешь и убираться у себя не даешь? Тобой даже Президент интересуется.
Но не стал птицу пугать. Потому что любит он животных. Женя-то.
Летучие собаки
Услышал я, что есть у нас в Московском зоопарке летучие собаки и задумался, какие ж они? Наверное, как собаки, но с крыльями. А потом соображать начал, зачем же собаке крылья? Собаке за забором сидеть надо и гавкать. С крыльями же никаких «за забором» не получится, улетит такая собака, и дело с концом. А что это за сторож, который летает, где попало? Особенно — если ночью. Когда самые воры…
И решил я посмотреть своими глазами, что это за собака такая? И очень ли она летучая?
Спустился я в галерею «Ночной мир», где собак этих показывали, и к одной вольере подошел.
Смотрю, висят такие шерстяные груши на потолке. Размером с носок тридцать восьмого размера. И по форме очень, на выжатое, но еще не расправленное белье похожи. Только с глазами. И висят вниз головой. Неужели, думаю, летают?
Тут одна порция выжатого белья развернула крылья, замахала и полетела. Вот это да, думаю, белье летает!
Потом следующий моток развернулся. И еще один… и стали все по вольере летать. Даже в глазах зарябило. Стало казаться, что они уже не только в вольере, они уже и в голове у меня летают.
Насмотрелся я на летучих собак и вышел из «Ночного мира». А про себя твердо решил, что все белье на веревках теперь прищепками прищеплять буду. Чтобы не улетело.
Павлины
Приехал как-то директор Московского зоопарка Спицын из поездки по Америке, вызвал к себе начальника птичьего отдела Колю Скуратова и говорит:
— Я там в зоопарках видел, что павлины без клеток гуляют, так просто. По улице. Как голуби. Давайте мы своих тоже отпустим. Пусть гуляют.
— Побойтесь Бога, Владимир Владимирович, — отвечает начальник птичьего отдела Коля Скураптов. — Там же тепло и публика дисциплинированная. А у нас, во-первых, хулиганы, а во-вторых — зима! Зима даже страшнее!
— Мы что, — спрашивает Владимир Владимирович, — хуже американцев? Скажи, хуже?
— Да лучше, Владимир Владимирович, — но павлины замерзнут!
— Скажи-ка, начальник птичьего отдела Коля Скуратов, — говорит Владимир Владимирович, — а павлины у нас наши или американские?
Коля сверился с бумагами и отвечает:
— Наши, Владимир Владимирович.
— Ну, а раз наши, чего ж ты за них переживаешь? Значит закаленные, приспособленные.
— Ну а хулиганы? — почти кричит Коля. — Украдут же павлинов. Знаете, у нас хулиганов сколько? На всех их павлинов не напасешься.
— Так надо каждому объяснять, что павлины — для красоты, а не чтобы красть. Тогда их никто и воровать не станет. С людьми работу вести надо.
Ничего на это не смог возразить Коля Скуратов и пошел павлинов выпускать. А, выпуская первого, говорил:
— Вот своруют павлинов, потом все на меня повесят. Скажут: Коля Скуратов всех павлинов растранжирил.
А павлины удивленно выходили из клеток, словно не верили, что их задарма отпускают. Далеко от ящиков не отходили. Ждали, что сейчас обратно загонять начнут. Чувствовали, что здесь обязательно какая-нибудь пакость кроется. Обходили осторожно клетки, крутили головами — пакость искали. Потом встряхивали крыльями, словно плечами пожимали, поднимались в воздух и рассаживались на небоскребах. А один из них взлетел на Белый дом Правительства. Ах, как на нем павлин смотрелся! И вдруг бы посмотрел Президент Путин на павлина и сказал:
— Откуда ж это такая красивая птица? Неужели из Московского зоопарка? Надо за это его директору Владимиру Владимировичу Спицыну и начальнику птичьего отдела Коле Скуратову медали дать. Директору — золотую, а Коле — бронзовую. За инициативу!
Но пока еще безмедальный Коля Скуратов посмотрел на павлинов летающих над высотками и сказал:
— А может, и не своруют. Шестнадцать этажей все-таки. Пока хулиган по всем по ним топать будет, неужто павлин убежать не успеет?
И успокоенный начал думать, кого в освободившиеся клетки посадить. Не пингвинов ли?
Павлины в Москве
Коля-то директора послушался, но — наполовину. Потому что решил на теплые полгода павлинов выпускать, а на холодные, тех, кого хулиганы поймать не успеют, в теплые зимники сажать. Чтобы не померзли. У нас ведь такие минусы бывают, каких в Америке отродясь не видели.
Поэтому в холодные полгода сотрудники птичьего отдела спокойно живут. А в теплые, как сумасшедшие, носятся за павлинами по всему центру Москвы. Потому что то и дело кто-нибудь звонит и говорит:
— У нас тут на балконе павлин сидит. Не ваш ли? Или павлины теперь уже из Индии до Москвы долетают?
— Еще не долетают, — отвечают сотрудники и кидаются по указанному адресу.
Но когда они на указанный адрес прибегают, оказывается, что павлин уже на другой адрес перелетел, и уже оттуда звонят:
— Не ваш ли павлин?
За первые полгода так надоело сотрудникам по Москве с сачками носиться, что плюнули они на это дело и на звонки стали так отвечать:
— А вы спугните его. Если в сторону зоопарка полетит, то — наш. А если в другую сторону, к Индии, то — дикий.
И неудивительно, что все павлины в сторону зоопарка летели. Дикие павлины до нас пока еще не долетают. Индия-то вон где!
Теремки
Когда я в первый раз пришел в Московский зоопарк, гляжу — в одном уголке теремки стоят. Аккуратные, как из сказки. Интересно, думаю, кто же в таких живет? Наверное, директор и зоопарковская администрация.
Застыл я у этих избушек как вкопанный. Узорами резными любовался. Потом соображаю: нет, это, верно, для героя каких-нибудь русских сказок построили. Для медведя, например. Или волка. Если, конечно, не для Змея Горыныча. А сам удивляюсь, неужто Горыныча достали? Хлопот с ним, должно быть! Он же ест больше, чем слон! Накладно. Да и пожарные его держать в деревянной избушке не позволят. Вдруг, смотрю,
