Менандрах, литературные приемы которых как-то случайно напоминают приемы известной приятельской компании…»[777]
Критик «Петербургского листка» M. M. Стопановский также выступил с развернутой статьей по поводу главы VII «Дневника провинциала», обнаруживая непонимание содержания и искусства сатиры Салтыкова. Он утверждал:
«Г. Щедрин вовсе не сатирик, если правильно понимать настоящие задачи и формы современной сатиры <…> — чтобы наши положения не показались слишком голословными, мы укажем на следующий образчик: нужно разоблачить и дискредитировать в глазах заблуждающейся публики тот фальшивый либерализм, которым кичатся, например, «Петербургские ведомости»… Г. Михайловский выполнил эту задачу блистательным образом на двух-трех страничках в одной из недавних книжек «Отечественных записок». Теперь в чем заключалось дело сатиры? В том, чтобы нанести последний решающий удар… Вместо того сатирик преподнес длиннейшую и скучнейшую аллегорию о каких-то пенкоснимателях, тянувшуюся в двух книжках»[778]. Речь здесь идет о «Литературных и журнальных заметках» в пятой книжке «Отечественных записок», где Михайловский в ответ на полемические фельетоны Буренина (см. стр. 750) охарактеризовал непоследовательность позиции либеральных «С.-Петербургских ведомостей» и утверждал, что «отсутствие какой бы то ни было цельной теоретической подкладки заставляет ее качаться из стороны в сторону и мешает ей свободно относиться к явлениям русской и европейской жизни»[779].
Обозреватель газеты «Гражданин» дал резко отрицательную оценку VII главы и всего творчества Салтыкова, признавая, однако, растущую популярность его произведений в читательских кругах. Процитировав характеристику современной литературы, данную в «Дневнике провинциала», он закончил статью следующим образом:
«Вот драгоценные признания… Теперь нам становится понятно, почему жалкая вымученность сквозит в большей или меньшей степени в произведениях гг. Некрасова, Щедрина, Боборыкина, Скабичевского и других постоянных сотрудников «Отеч. записок»… «Отеч. записки» имеют в нынешнем году необыкновенный успех… Успех «Отеч. записок» должен быть всего более приписан г. Щедрину. Очевидно, у нас существует такой разряд читателей, которого не поражает никакая вымученность, который не замечает отсутствия вдохновения и свежей мысли. Им только нужно, чтобы были затронуты их знакомые, любимые идеи… Понятно, что такие люди никогда не устанут читать журнал, толкующий обо всем в их направлении…»[780]
Через десять лет к полемике Салтыкова с «пенкоснимателями» возвратился К. К. Арсеньев в ряде статей о творчестве Салтыкова на страницах «Вестника Европы». Защищая газету, в которой он сотрудничал, критик обвинил Салтыкова в «несправедливости и преувеличениях»[781]. Ответ на эти упреки был дан Михайловским уже после смерти Салтыкова в газете «Русские ведомости»:
«Один, вообще говоря, очень благосклонный критик, делает по поводу упомянутой полемики упрек сатирику в преувеличении, несправедливости и ошибке… Упомянутый критик говорит, что Салтыков потратил в этой полемике слишком много слишком тяжелых снарядов, но о том, какие снаряды пускались в ход пенкоснимателями, не говорил ни слова. Это придает всей истории неверное освещение. Полемика «Отечественных записок» с «С.-Петербургскими ведомостями» была не поединком Салтыкова с Менандром Прелестновым, а борьбою двух направлений»[782]. Михайловский справедливо имел тут в виду борьбу революционно-демократического направления с направлением буржуазно-либеральным.
Что внешний гнет играл здесь немалую роль — в этом не может быть ни малейшего сомнения. Но <…> сопровождалось ли это вынужденное измельчание какой-нибудь попыткой ускользнуть от него?.. — Вероятно, это высказывание является ответом на следующий выпад В. П. Буренина в обзоре «Журналистика» (СПб. вед., 1872, № 170, 24 июня) — по поводу V и VI глав «Дневника провинциала»: «…я не нахожу ничего предосудительного в намерении сатирика осмеять либеральную журналистику наших дней. Но вопрос вот в чем: что должен был он сделать для такого осмеяния? Он должен был, прежде всего, выяснить себе главную, существенную причину отрицательного явления, подвергающегося его осмеянию, и затем устремлять свои сатирические удары, отправляясь от этого пункта». Автор сатиры, по мнению Буренина, «искал» «эту причину не в ничтожестве и оскудении общественных интересов, которыми живет журналистика, а выставляет дело так, будто вся суть происходит от ничтожества и самодовольства деятелей либеральной печати; он старается доказать, что они нимало не страдают от своего положения, что им, в качестве журнальных деятелей, столь же приятно подвизаться в душной общественной атмосфере, как рыбам приятно и свободно плавать в воде».
…стенографические отчеты. — Имеются в виду отчеты о судебных заседаниях, регулярно печатавшиеся в столичных и провинциальных изданиях после судебной реформы.
…к так называемым утопиям — то есть к социалистическим учениям и вообще ко всем программам радикального переустройства общественных отношений.
…у тех харьковских юношей, которые от хорошего житья задумали убить ямщика… — В начале мая 1872 года в Харькове закончился судебный процесс над двумя шестнадцатилетними юношами из состоятельных семейств, Н. А. Полозовым и И. А. Эдельбергом, которые, решив стать профессиональными разбойниками, убили молодого извозчика. «Эта мысль родилась и развивалась под влиянием романов, в которых действующими лицами были разбойники», — объяснял Полозов мотив своего преступления. Убийство извозчика совершено было, по его словам, для того, чтобы испытать себя, то есть насколько он годится для того дела, которому хотел себя посвятить; Полозов заметил, что «считает себя вправе убить человека, если это может принести ему пользу» (СПб. вед., 1872, № 146, 29 мая). Несмотря на то что состав преступления был полностью доказан, присяжные заседатели признали обоих юношей невиновными; для этого им пришлось отрицательно ответить на вопрос относительно самого факта убийства, в котором обвиняемые откровенно сознались. А. С. Суворин не без основания отмечал, что если бы вместо богатого Полозова перед судом сидел «крестьянский сын», «присяжные отправили бы его в Сибирь, долго не размышляя» (СПб. вед., 1872, № 185, 9 июля).
Фаланстер… — дворец и мастерские, в которых, согласно утопическому учению Шарля Фурье, должны были жить и работать члены социалистического общества.
Икария — страна, описанная в утопическом романе Э. Кабе «Путешествие в Икарию» (1840) как прообраз будущего коммунистического общества.
…как живали некогда целые поколения людей с хозяйственными наклонностями, прокармливаясь около Исакиевского собора. — Исаакиевский собор в Петербурге строился в течение сорока лет — с 1818 по 1858 год. На его строительство и содержание правительством отпускались колоссальные средства, что давало возможность предприимчивым поставщикам и интендантам наживаться в течение долгих лет.
…василиск — мифологическое чудовище — полуптица-полузмея, которое одним своим взглядом способно было убивать людей.
…заглянул в Лесной, но вспомнил, что здесь главный очаг наших революций… — В Лесном помещался Петербургский земледельческий институт; там же обычно устраивались студенческие сходки.
…довлели сами себе… — то есть были достаточными для самих себя — старинное выражение, встречающееся у Герцена и других критиков и публицистов 40-х годов.
Говорят, что расплывчивость сороковых годов породила множество монстров, которые и дают себя знать теперь в качестве неумолимых гонителей всякого живого развития. — Одним из наиболее ярких примеров подобной эволюции, который Салтыков, в
