«сохранение энергии», какова бы ни была форма, в которой их выражают, есть на самом деле только простые физические законы, совершенно приблизительные и относительными даже внутри особой области их применимости, могли бы быть истинными только при некоторых ограниченных условиях, если бы они еще продолжали существовать, mutatis mutandis, когда пытаются распространить такие законы, перенося их сообразно с их понятиями на всю область проявления. Физики все-таки должны признать, что речь идет о «случаях-пределах» в том смысле, что такие законы строго применимы только к тому, что они называют «замкнутыми системами», то есть к чему-то такому, что на самом деле не существует и не может существовать, так как невозможно реализовать и даже помыслить внутри проявления ансамбль, который был бы полностью изолирован от всего остального, без комбинации или обмена любого рода с тем, что есть вне него. Такой разрыв непрерывности был бы истинным пробелом в проявлении отношению к остальному, как если бы его и не было вовсе.
Именно так считают атомисты (См.: «Человек и его исуществление согласно Веданте», сс. 112–113).
Концепция «пустого пространства» противоречива, что, заметим по ходу дела, предоставляет достаточное доказательство реальности элемента эфира (акаши, Akâsha), в противоположность теории буддистов и тех греческих «философов натуралистов», для которых существовали только четыре телесных элемента.
Относительно пустоты и ее отношения к протяженности смотри также «Символизм креста», гл. IV.
Невыразимое (а не непостижимое, как это обычно думают) изначально обозначалось словом «мистерия», так как по-гречески оно происходит от μνστηριον, происходящего от μυειν, что означает «молчать», «быть молчаливым». Из того же вербального корня mu (откуда латинское слово mutus, «немой») происходит также слово слово μυθος, «миф», которое, прежде чем отклониться от своего первоначального смысла вплоть до того, что стало обозначать фантастический рассказ, значило то, что, не будучи доступным непосредственному выражению, могло быть выражено только символическим представлением, будь оно фигуративным или вербальным.
Таким же образом можно было бы рассмотреть и темноту в высшем смысле как то, что существует вне освещенного проявления, тогда как в своем более низком и привычном смысле она есть просто отсутствие или лишение света, то есть нечто чисто негативное. Впрочем, черный цвет имеет в символизме образы, соотносимые с этим двойным значением.
Можно заметить, что обе возможности непроявления, рассматриваемые нами здесь, соответствуют «Бездне» (Βυθος) и «Молчанию» (Σιγη) некоторых школ александрийского гностицизма, являющиеся в действительности аспектами Не-Бытия.
Как мы вначале уже указывали, если хотят говорить о тотальном бытии, то и его приходится называть аналогично — «бытием», за неимением лучшего, более адекватного для нашего рассмотрения термина.
«Le meant», следовательно, не противопоставляется Бытию, в противоположность тому, что обычно говорят. Оно противопоставлялось бы Возможности, если бы могло каким-то образом реально войти в какую-то оппозицию. Но поскольку это не так, то нет ничего, что могло бы противополагаться Возможности, что понятно без труда, отсюда Возможность в действительности тождественна Бесконечному (l'infini).
Напомним, что «существовать» в этимологическом смысле этого слова (от латинского existare) означает именно быть зависимым или обусловленным, следовательно, не иметь в самом себе собственного принципа или достаточного основания, что и есть в случае проявления, как мы это объясним позже, точнее определяя его содержание.
